Топливные магистрали двигателя через сильфоны соединяются со стендовыми трубопроводами. Мотористы через технологические трубки подключают к многочисленным штуцерам двигателя датчики для измерения параметров, проверяют герметичность стыков.
Особого контроля требует установка трубок к датчикам. Дело в том, что температура газов в камере сгорания достигает 3500 градусов по Цельсию, и понятно, что даже кратковременный проток по трубке газов с высокой температурой приведет к прогоранию штуцера на камере сгорания.
Чтобы этого не случилось, в соответствии со стендовой инструкцией мотористы перед установкой на двигатель должны заполнить трубки спиртом.
Но это — если бы работали немецкие мотористы. Те всё сделали бы точно по инструкции на проведение огневых стендовых испытаний.
Наши же доморощенные умельцы построили график замерзания спиртоводной смеси в зависимости от температуры окружающей среды и исправно им пользуются, не давая напрасно пропадать такой стратегически важной жидкости, как спирт.
Мотористы, работающие на стенде, в основном бывшие матросы-подводники Северного флота, то есть те люди, которые воспитаны трудной долей подводника и принципом «все за одного, один за всех». Дисциплинированность и чувство ответственности у таких ребят въелись в кровь.
Вот и ведёт пальцем по графику, в который раз, чтоб не ошибиться, Валерий Вахтин, вот и доливает он бережно, по капле, бесцветную, заменяющую валюту, жидкость со знакомым, веселящим запахом из одной мензурки в другую. И уж тут можно быть уверенным, все будет сделано точно по графику, лишь бы по непредвиденной причине не перенесли испытание на вечер, когда мороз станет забирать всё круче и круче.
Огневые испытания в те времена проводились сразу же, по готовности двигателя и стенда. Единственным аргументом в пользу задержки пуска было направление ветра в сторону Москвы. Но в таком случае, даже если двигатель стоял на стенде, с подключением трубок к датчикам можно было подождать.
Если направление ветра не менялось в течение суток, то испытание все равно проводили. Тогда грохот работающего двигателя был слышен даже на Соколе. Струя раскалённых газов, под наклоном вылетающая из сопел двигателя, ударялась в железобетонный отражатель на дне оврага, рядом с Химкой, и взлетала ввысь, может быть, на километр. И только через несколько минут на близлежащий прекрасный дубовый лес с шуршанием начинал осыпаться дождь черных крупинок прореагировавших компонентов.
Пуск двигателя, наблюдение за его работой и останов осуществляются из пультовой — бетонного сооружения со стенами такой прочности, что не под силу никакому взрыву.
Пожалуй, только взрыв атомной бомбы только мог бы перевернуть его, да и то, если бы эпицентр располагался в непосредственной близости.
Пусками руководил Марк Маркович Рудный. На этом человеке, ставшем начальником стенда всего через пару лет после окончания института, лежала вся ответственность за испытание.
Техническим заданием на огневое стендовое испытание задавалось время работы двигателя и диапазоны изменения давления в камере сгорания. Как правило, время работы устанавливалось от ста до двухсот секунд, это в том случае, если двигатель работал нормально. Если же в процессе работы появлялась «высокая частота», Рудный должен интуитивно, в доли секунды, по одному ему ведомым признакам, нажатием кнопки выключить двигатель до взрыва.
Выключать же двигатель беспричинно раньше заданного времени недопустимо, в этом случае задание на испытание считается невыполненным.
На каждом испытании Марк Рудный, находясь в состоянии невероятного напряжения, наблюдал через бронестекло за работой двигателя. И уж если он нажал пресловутую кнопку, то необходимость выключения двигателя обязательно подтверждалась в последствии записью параметров на осциллограммах[1].
По мере достижения успехов в доводке двигателей, их производство и испытания перекочевали в Днепропетровск, на Южный машиностроительный завод.
И тут ЖРД вновь показали свой неуемный характер: двигатели, прекрасно, без замечаний, работавшие в Химках, на стендах в Днепропетровске вновь стали взрываться.
Те же материалы, такие же высокоточные детали, точно такие же двигатели — в Химках работали, а в Днепропетровске — взрывались. Южмаш делал двигатель за двигателем, специалисты из Химок, находясь в командировке безвылазно, месяцами работали от зари до зари, на стенде перебывало руководство даже самого высокого ранга, а двигатели всё равно взрывались.