Ох, что он творил этими пальцами.
— Потому что одна из кандидаток вчера рожала мне в трубку, я решила, что ей сейчас не до фотосессий.
— Почему я узнаю об этом сейчас, — устало потирая виски, наконец, удостаивает меня взглядом. Слегка прищуривается, вглядываясь мне в лицо, чуть соскальзывает вниз, небрежно осматривая мой лоховской прикид, и спотыкается о колени. Даже слегка подаётся вперёд, словно пытается что-то там разглядеть.
— Потому что не читаете почту?
Взгляд вновь перемещается к моему лицу и становится более пристальным.
— Что? — переспрашивает он.
— Почта. Я написала вам ответным письмом, что одна из кандидаток недоступна сейчас.
— Напомни, как тебя зовут? — откидывается в кресле, снова постукивая пальцами по столешнице.
— Агния, — устало выдыхаю я.
Что началось-то? Что за взгляды?
— Подойди и сядь на стол, — хлопает по деревянной поверхности.
— Чего? — я, может, ослышалась?
Складываю руки на груди, пытаясь бороться с липким чувством омерзения.
— Кажется, вам нужен был зубастый питбуль, а не послушная болонка, — цежу сквозь сжатые зубы. — Или это тест такой?
— Тест, ага. Приподними юбку.
В голове взрывается такой фейерверк эмоций, что перед глазами скачут цветные пятна. Он же не… или… Ох, одно предположение хуже другого!
Вжимаю ногти в ладонь до кровавых полумесяцев, мысленно кастрируя человека напротив. Казалось бы, куда уж быть хуже, чем то, что я о нем знаю, но нет, умеет удивить человек.
— Трусики снимать? — мягко спрашиваю я.
— Обойдемся сегодня, — огрызается он. — И я передумал. Свободна, — снова выпрямляется в кресле, утыкаясь в свой компьютер.
Подгоняемая бешеным стуком сердца вылетаю из кабинета. Вся кровь собралась в груди и энергично пульсирует по венам, разжигая огонь моей ненависти. Хочется что-нибудь разбить. Желательно лицо Рижского. Или немного потоптаться на его большом… эго. Да, вот чего-чего, а этого у него с размахом! Лишить, отобрать, растерзать — в клочья, на молекулы!
— Привет! — радостная Света с рецепции застаёт меня как раз в момент терзания карандаша электроточилкой. Под самый ластик добралась, ты гляди. — Пойдешь обедать?
— Не уверена, — морщу я лицо. — Тут мне сказали, верным песиком сторожить спокойствие хозяина, — киваю на кабинет шефа.
— Ну что тебе теперь и не есть? Время обеда как раз, не рассыпется без тебя!
— Ну да, — наверное. — Куда вы тут ходите обычно?
— В соседнем бизнес-центре кафе.
Денег не особо, конечно, но желудок уже представляет пищу и начинает петь. И обратно его не заткнешь.
— Окей, сейчас приду.
Святая Света в моих глазах становится все более святой. Такая милая, новичка на обед зовет, адаптироваться помогает, советы подкидывает. Чудо-женщина. Но что же делать с прибабахнутым на всю голову Рижским?
Если кто-то явится в мое отсутствие, меня ждёт ата-та-та, и причем, возможно, что вполне себе физическое. Вообще от него чего угодно ожидать можно!
А что если…
У него сейчас вроде конф-колл с кем-то, значит, выходить никуда не будет. Звонки можно на мой телефон переадресовать. И никто ломиться не будет, если я просто запру дверь на ключ, да? Ну и что, что внутри будет заперт начальник. Он об этом даже не узнает!
Достаю из верхнего ящичка стола ключи от кабинета директора, аккуратно вставляю их в замок и медленно, осторожно проворачиваю, ощущая себя вором-домушником, который боится разбудить хозяев квартиры. Осторожно. Беззвучно. Ап, поворот. Готово!
Хватаю сумку и бегу со всех ног на ресепшн. Света уже ждет меня возле выхода, залипая в смартфон и постукивая мыском туфли о плитку. Она, как всегда, выглядит безукоризненно. Настоящее лицо офиса! Идеально уложенные светлые волосы, одежда по фигуре. И улыбка. Атрибуты идеального секретаря. Всего, что во мне никогда не будет.
— Ну как первые дни? — спрашивает идеальная женщина, едва мы касаемся стульев в кафе.
— Нормально вроде, — пожимаю плечами, не понимая пока, что можно сказать, а что лучше попридержать. Не зря же говорят, что секретарь — первый сплетник на деревне, пусть и такой шикарно отстроенной, как офис "Ма Ви".
— А это правда, что Рижский тю-тю, к психиатру записался? — доверительным полушепотом спрашивает она.
Нет, я ошибалась. Первые сплетники на деревне — это коротышки средних лет без личной жизни. Это ж надо, как моя невинная шутка разрослась.