Серьезное изучение систем письма, в отличие, скажем, от изучения конкретных видов письма или каллиграфии, сравнительно молодо, это своего рода приемный ребенок лингвистики. Полагаю, причина в том, что в XIX веке еще не было известно достаточного количества различных письменностей для полноценного сравнения. Казалось бы, лингвисты должны были заинтересоваться письмом довольно рано, но целое поколение ученых, особенно в Соединенных Штатах, придерживалось мнения, что важен устный, а не письменный язык, а письменности недостойны внимания. Возможно, сыграло свою роль и общепризнанное отсутствие соответствия между современным устным и письменным английским языком. К счастью, все изменилось.
Но было и еще одно препятствие на пути к лучшему пониманию письменности — эволюционизм. Дарвиновский взгляд на природу, восторжествовавший в западной науке после публикации «Происхождения видов» в 1859 году, имел свои последствия и в зарождающейся области антропологии, в которой доминировали сэр Эдвард Тайлор и американский юрист Льюис Генри Морган, ученые-титаны XIX века. Морган и Тайлор считали, что все общества и культуры должны, в точности как существа и растения природного мира, проходить через строго упорядоченную последовательность стадий, начиная с «дикости» (то есть охоты и собирательства) через «варварство» (то есть земледелие и скотоводство, с родовой организацией) к «цивилизации» (естественно, это мы, наше современное общество с его государственной или территориальной организацией). По их мнению, некоторые народы, такие как австралийские аборигены, все еще увязли на стадии дикости, а другие, например, пуэбло на американском юго-западе — на стадии варварства, но, имея достаточно времени, все в конечном итоге придут к нашему просвещенному миру.
Какой восхитительно самодовольный викторианский взгляд!
К сожалению, этот гиперэволюционизм сковал своими теоретическими цепями немало ученых, которые писали о письменности, – при том что лингвисты уже отбросили давно устаревшее разделение на «примитивные» и «цивилизованные» языки. Так, майянист Сильванус Морли под влиянием Тайлора предложил три эволюционные стадии предполагаемого развития письма{18}:
— стадия 1: пиктографическое письмо, в котором объект или идея передаются рисунком, изображением или чем-то подобным; сам рисунок не подразумевает ничего, кроме того, что изображено;
— стадия 2: появляется идеографическое письмо, в котором идея или объект записываются знаком, не имеющим с ним никакого сходства или имеющим сходство весьма отдаленное; китайское письмо, которое приводит в пример Морли, – худший из возможных вариантов, который он мог выбрать для иллюстрации;
— стадия 3: появляется фонетическая письменность, в которой знаки теряют всякое сходство с исходными изображениями объектов и обозначают только звуки; изначально появляются слоговые знаки (Морли ссылается на другой ошибочный пример — египетскую иероглифику), а позже и алфавитные (финикийский, греческий).
Так говорил Морли.
Всё выше, и выше, и выше! Да здравствует прогресс! У нас есть фонетическое письмо и алфавит, а они, все эти дикари, варвары и китайцы, ни того, ни другого не имеют. Поистине утешительная идея, которая завладела разумом двадцатого века.
Так вот, в этой схеме так много ошибочного, что трудно понять, с чего начать ее оспаривать. Во-первых, как мы уже видели, не существует и никогда не существовало такой вещи, как чисто пиктографическая система письма, хотя изображения реальных объектов и их частей используются в некоторых письменностях. Во-вторых, идеальной идеографической письменности тоже не существует. И, наконец, все известные системы письма являются частично или полностью фонетическими и выражают звуки определенного языка.
Гораздо более изощренная и лингвистически обоснованная схема появилась из-под пера Игнаса Гельба, чья книга «Опыт изучения письма»{19} долгое время была единственной детальной работой на эту тему[15]. Гельб, специалист по языкам и письменностям Ближнего Востока, профессор Восточного института Чикагского университета, был одним из дешифровщиков анатолийского («хеттского») иероглифического письма, что по праву принесло ему одно из первых мест в любом эпиграфическом зале славы. Но в построениях Гельба была слабая сторона. Его схема, столь же гиперэволюционистская, как и у Морли, начинается с призрачного «рисуночного письма» и переходит через такие системы, как шумерская и китайская (подробнее об этом позже), к слоговому письму и к алфавиту. Гельб называет этот сюжет «завоевание мира алфавитом» — даже китайцы с их старомодным и неуклюжим письмом должны были, по его мнению, когда-нибудь смириться с неизбежным и начать писать при помощи алфавита.
15
Эта книга Гельба издана на русском языке. См.: Гельб И. Е. Опыт изучения письма (Основы грамматологии). М.: Радуга, 1982.