— Что вам заказать? Здесь все больше пьют виски.
— Что ж, пусть будет «Джилбиз».
У меня едва не вырвалось: «Ману не любит виски». Вместо этого я позвал Мустафу и заказал два виски с содовой.
— Как вам живется на плотине? — спросила она. — Рене уверяет, что там удобно. Но ему везде хорошо.
Я принялся рассказывать о плотине. Она тут же меня прервала:
— Только не говорите мне «мадам». Нам предстоит прожить бок о бок, по-товарищески несколько недель. Знаете, мне уже приходилось так жить. По-походному. Ведь я не преувеличиваю?.. Так что давайте без этих церемоний.
— Господин Жаллю не любит фамильярности.
— Ну, то он. Между нами, Пьер… Как он ведет себя с вами? Блюдет дистанцию? Бывает резким?
— Скорее натянутым.
— Так я и думала. Не сердитесь на него. У него столько забот! Да и характер нелегкий… Иногда он такой странный… Вы его еще плохо знаете. Когда на него находит мрачный стих, уж поверьте мне, лучше ничего не замечать. Ой! Смотрите-ка!
Она показала мне тонгу, которую тащила древняя кляча, вся облепленная мухами. За повозкой шли двое крестьян в лохмотьях, с ружьями за плечами.
— Здесь, — пояснил я, — все местные обожают оружие. Без ружья они чувствуют себя раздетыми.
Но она не слушала меня. Просто захотела сменить тему. Она поднесла ко рту бокал. На пальце у нее блеснуло обручальное кольцо. Тонкое платиновое колечко с крошечными брильянтиками. А Ману кольца не носила.
— Вам будет не хватать Парижа.
— Не думаю, — сказала она. — Мы живем в довольно уединенном месте. Знаете улицу Ферм? Нет? Это в Нейи… Дом мрачноват, да к тому же он для нас слишком велик. Рене часто отсутствует. Нельзя сказать, что мне там так уж нравится. Что бы я делала без своих книг!
— Так вы пишете?
— Только пытаюсь. Вы станете надо мной смеяться. Вы-то — настоящий мастер!
— Да будет вам. Какой я мастер!
— Рене говорил мне о вас. По-моему, у вас увлекательная профессия!
И в этот момент я увидел Жаллю. Он шел вдоль стены, стараясь держаться в узкой полоске тени, благодаря которой под стенами отеля можно было хоть как-то укрыться от зноя. Он появился неожиданно. Я опустил глаза, чтобы не насторожить молодую женщину. Она сидела спиной к двери. Он застанет ее врасплох. Жаллю вошел, снял шлем и очки, заметив нас, помахал рукой. Я поднялся. Жаллю уже склонился над столиком.
— Здравствуйте, Клер. Как вы добрались? Нет-нет, не вставайте.
Они мирно поцеловались, как старые супруги, довольные тем, что они снова вместе и могут вернуться к привычному образу жизни. Жаллю сел между нами за столик.
— Мне виски с содовой, — бросил он Мустафе.
Он казался почти оживленным и смотрел на Клер с нежностью, совершенно преобразившей его обычно напряженное лицо. И Клер смотрела на него с тем же вниманием и заботой. В складке у губ, в чуть сдержанной улыбке затаилась ласка. Я немедленно проникся глубокой уверенностью, что эти двое любят друг друга. Не зная что и думать, я прислушивался к их разговору. Клер рассказала о смерти тетки, о похоронах в Версале…
— Я не стала рассылать извещения, — рассказала Клер. — Бедняжка давно уже ни с кем не виделась. Мори был на высоте. Он заказал мне билет на самолет. Можно сказать, мне самой ничем заниматься не пришлось. Перед отъездом я заплатила за газ и за электричество… Ларю передает вам привет.
— Как он поживает?
— Он едет в командировку в Японию… Если бы вы пришли к самолету, увиделись бы с ним. Все такой же энергичный, у него столько планов!
Супруги со стажем! А что же я? Только что я потерял Ману. Потерял вдвойне: раньше я не знал, где она, а теперь мне даже неизвестно, кто она.
— Извините, — сказал я. — Я на минуту.
— Если можно, закажите мне еще виски, — попросила Клер. — Ужасно хочется пить!
На какое-то мгновение я растерялся. «Мне хочется пить!» — шифр, означающий: «Я хочу тебя поцеловать!» Сердце сжалось от боли, и я поспешил уйти, крепко сжав кулаки и повторяя про себя: «Нет, ты не заплачешь!.. Дурак!.. Какой же ты дурак!..» Я укрылся в туалете, наполнил ладони водой, пахнущей хлоркой, и плеснул себе в лицо. Ману! Жить без Ману! Мне остается только собрать чемодан и ближайшим рейсом вернуться в Париж. Но что я стану делать в Париже? Нет. Лучше обождать, расспросить Клер. Но о чем спрашивать? В тесном помещении стояла такая удушающая жара, что мне стало совсем нехорошо. Я вышел, так ничего и не надумав. Как бы там ни было, один день ничего не решит. А вдруг тайна раскроется сама собой, вдруг одно слово или намек даст мне ключ к разгадке? Я заказал два виски и вернулся за столик. Жаллю объяснял жене, отчего переговоры так затянулись. Американцы ругают его проект, но король подозревает, что ими движут политические соображения. Он колеблется. Жаллю на удивление хорошо ориентировался в этих восточных интригах. Невольно он приписывал себе самую выигрышную роль и ожидал от Клер одобрения. После всего, что я слышал о нем от Ману, эта новая грань характера Жаллю явилась для меня полной неожиданностью. Выходит, она и тут солгала? А в чем она мне не солгала?..