Эти слова потушили мою злость. Я вздохнула.
— Я тебе верю.
Опершись рукой о стену позади меня, другой рукой он коснулся моего лица.
— Тогда мы уже начали всё с начала. Мы научимся доверять друг другу.
Джек тоже говорил что-то подобное. Мой взгляд метнулся к двери.
— Восхищаясь твоей преданностью, я одновременно её проклинаю. Если бы не она, ты была бы моей. Сейчас мы лежали бы в кровати и наслаждались поцелуями.
Я положила ладони на закованную в броню грудь Арика, чтобы оттолкнуть его. Мои руки выглядели такими бледными и хрупкими на фоне его пугающих доспехов. Сколько раз я царапала когтями этот металл в отчаянных попытках сбежать?
Наконец он отстранился.
— У смертного есть другая, ради которой он готов рискнуть жизнью.
Он сел за стол.
— Джек не любит Селену.
— Возможно, полюбит, если ты перестанешь давать ему повод надеться на большее. Отпусти его и дай им своё благословение.
От одной мысли об этом у меня сжалось сердце. Воспользовался бы Джек такой возможностью? По крайней мере со временем?
— Когда мы вернемся домой, все будет иначе. Я поделюсь с тобой всем, что знаю об игре. Мы вместе изучим хроники и исторические документы, которые я собрал. Я научу тебя лучше пользоваться своими силами.
— Значит, просто так ты ничего мне не расскажешь?
Он кивнул на свои мечи.
— Я, конечно, могу на словах рассказать тебе, как орудовать мечом, но это не прибавит тебе сил, чтобы его удержать. Каковы твои шансы на победу в настоящем бою без тренировок?
— Я могу рассчитывать не только на тебя. Бабушка тоже может мне помочь. Я уже не говорю о Мэтью. И он ничего не потребует взамен.
По лицу Арика пробежала тень тревоги.
— Императрица, дай ему отдохнуть, — это было сказано таким тоном, что я почувствовала себя неловко...
В этот момент меня напугал щелчок таймера.
Не успела я и глазом моргнуть, как Арик уже стоял рядом и подавал мне руку. Он хотел, чтобы я в одиночку справилась с кровожадными зомби, но предлагал помочь спуститься со стойки?
— Чем я могу быть полезен?
— Поищи вилки и тарелки.
Когда мы сели к столу, я сказала:
— Это, конечно, не дотягивает до роскоши, к которой ты привык.
— В такой изумительной компании все кажется прекрасным.
— Умеешь же ты быть милым — этого у тебя не отнять.
— Labu apetīti. Приятного аппетита, — он первым положил в рот кусочек — я и не ожидал, что это так вкусно.
— Это ты только так говоришь, — я попробовала свою порцию и не смогла сдержать удивления, — действительно вкусно.
Его нежные улыбки, горячая еда и холодное пиво меня немного расслабили. Опустошив свою тарелку, я ощутила сытость и легкое опьянение.
— Я чувствую, что у тебя есть ко мне много вопросов, — казалось, он так же расслаблен, как и я, — так спрашивай.
Однажды он сказал, что в этой жизни я задала вопросов больше, чем во всех предыдущих вместе взятых.
— Почему Мэтью называл тебя Тредичи? Это твоя фамилия?
Я ведь даже не знала фамилии Арика. Ещё бы, я и имя-то его узнала только через три месяца.
— Тредичи в переводе с итальянского – тринадцать, номер моей карты. Думаю, в одной из жизней Дурак был родом из Италии.
Мэтью представился как «Мэтью Mat Zero Matto». Il Matto с итальянского переводится как Дурак.
Пока я обдумывала эту информацию, Арик сказал:
— Моя фамилия, как и твоя — Доминия.
Помимо воли я мысленно примеряла ее себе: Эванджелин Грин Доминия. Разве что кружочком в тетради не могла обвести.
Я не стала спорить с ним на эту тему.
— Может, расскажешь, чем тебе обязан Мэтью?
— Я храню его тайну.
Неужели я наконец узнаю, что связывает этих двоих?
— И это...
— ... не будет больше тайной, если я тебе скажу.
— Но он нарушил свое слово.
Губы Арика искривились.
— И все же я этого не сделаю.
Гиблое дело.
Когда он встал, чтобы взять еще пива, я спросила:
— Как меня звали в прошлых жизнях?
Возвращаясь назад, он задумался.
— Я произносил эти имена... я чувствовал... — наконец он сказал, — я бы предпочёл не говорить об этом.
Даже после стольких лет он так болезненно на это реагировал?
Он сел и открыл еще по одной бутылке.
Я посмотрела на его правую руку с четырьмя маленькими знаками убитых им Арканов: белая звезда, синие весы, черные рога и золотая чаша.
— Ты когда-нибудь чувствуешь пыл сражения?
— Чувствовал. Но я научился подавлять его, когда встретил тебя, — он взглянул на мои символы: фонарь и два поднятых пальца, — Дурак сказал, что природу Императрицы ты считаешь отдельной сущностью. Красной ведьмой.
— Так и сказал?
Как стыдно! Звучит как бред сумасшедшей. Джек тоже знал об этом, но только потому, что прослушал запись с моей историей.
Арик пожал плечами.
— Я видел, как после Вспышки ты постоянно сдерживала природу Императрицы. Как тебе это удавалось?
— Джек мне помогал.
Арик сжал губы.
— Его не было рядом, когда ты впилась в меня когтями, но не стала вводить яд. Неужели эта «красная ведьма» не нашептывала тебе меня прикончить, когда я был так уязвим? Вместо этого ты меня защитила.
— Так и было, — признала я, — она безумна, но я её контролировала. Когда я сказала об этом Мэтью, он захотел узнать, смогу ли я призвать её намерено.
— Тебе удавалось усмирить свою красную ведьму, потому что по-настоящему ты никогда и не давала ей волю. Но этому тебе тоже нужно научиться.
— Pardon? Я ослышалась? Да я отравила сборище каннибалов. Мои лозы раздавили дом Алхимика, словно яичную скорлупу.
— И тем не менее ты использовала только часть своей силы.
Я так долго боялась выпустить Императрицу и никогда больше не вернуться к Эви. И как только я стала в себе хоть немного уверенней, Арик и Мэтью захотели, чтобы я разбудила красную ведьму.
— Говоришь, я должна дать ей больше свободы? Но что если она захочет тебя убить?
— Я не буду бороться. А значит, тебе придется выяснить, как ее обуздать.
— Это слишком опасно.
В первой схватке со Смертью, я приняла ее. Я твердила себе, что я красная ведьма! Я собиралась выиграть эту игру! Даже если придется убить своих друзей.
— Я и так хорошо справляюсь.
— Некоторые из оставшихся Арканов обладают просто чудовищными силами. И тебе придётся призвать свою ведьму, чтобы выжить, так же, как те Бэгмэны смогли собраться с силами, чтобы выбраться на поверхность.
— Если только я не остановлю игру.
— Кое-кто будет продолжать играть, даже если не будет такой необходимости.
— Например, Император?
При одном упоминании этой карты Арика как подменили. Его глаза потемнели до цвета янтаря.
— Что между вами произошло?
— Это слишком скучная тема для такого вечера, — он сделал большой глоток, — лучше расскажи о своей бабушке.
Выражение его лица было столь решительно, что я позволила ему сменить тему. На этот раз.
— Разве ты не знаешь столько же, сколько и я? Ты ведь так долго вторгался в мои мысли.
— Ну не постоянно же. У меня были и свои дела, была личная жизнь. Какая ни есть.
От его слов у меня внутри всё сжалось. Чтобы скрыть беспокойство, я поднесла бутылку к губам.
— Я не очень хорошо её помню. Но даже эти воспоминания иногда противоречат друг другу.
— Как так?
— Я помню её доброй и ласковой. Но в то же время я помню, что она хотела видеть меня «порочной убийцей». Что, если бы она попыталась убедить меня уничтожить другие карты? Моих друзей?
Даже Арика.
Может быть Арканы изначально не злые? Может, нас делают такими летописцы и родственники?
— В любом случае, я поклялась маме, что найду ее. И я это сделаю.
— И я тебе помогу. Ты же знаешь, поиск – мой талант, и не важно, что я ищу, пуанты, или бабушку своей жены.
— Ага, сомневаюсь, что у тебя получится. Когда я разглядывала твою карту, она приходила в бешенство.
— Ты забываешь, каким обаятельным я могу быть.
Никогда.
— Как-то я спросила Мэтью, будешь ли ты мешать мне добраться до бабушки. Он сказал, что тебя это не интересует, что ты не веришь в нее, как я. Так с чего бы тебе мне помогать?
Я допила пиво.
Арик поставил на стол ещё по одной бутылке.
— Как Тарасова она много чего знает.
— Ты не ответил на вопрос.
— Мне не обязательно верить, что у неё есть ключ к завершению игры. Но в это веришь ты... а я верю тебе.
Милый, хитрый рыцарь.
— А какая разница между Тарасовой и летописцем? Чем бабушка отличается от людей, воспитавших Габриэля?
— Летописец – это историк и советчик. Про Тарасовых же говорят, что они провидицы, либо относят их к младшим Арканам.
При нашей последней встрече бабушка, сверкнув карими глазами, сказала мне: «Ты должна убить их всех».
По спине пробежал холодок.
— Sievā?
Я сменила тему разговора:
— Теперь, когда мы учимся друг другу доверять, может, расскажешь о своём детстве?
Он наклонил голову.
— Я рассказывал, что мой отец был полководцем, а также выдающимся ученым. Он и меня обучал и тому и другому. Каждый день я занимался военным делом, потом читал, а после ужина мы долго дискутировали, — Арик содрал с бутылки этикетку и своими утонченными пальцами приклеил её назад, — трудно представить, что бы он подумал обо всех открытиях, сделанных человечеством. В его время землю ещё считали плоской.
В такие времена вырос Арик, и я еще хочу, чтобы он вел себя, как современный парень? Он и так добился поразительных успехов.
— Какой была твоя мама?
— Она была жизнерадостной, любила посмеяться. Они с отцом всегда хотели второго ребёнка, и в шутку винили в этом меня: «Если бы ты не был таким замечательным сыном...»
Я не мог и мечтать о лучших родителях.
— Ты скучаешь по ним?
Даже спустя столько лет?
— Каждый день из сотен тысяч.
Что тут скажешь? Любой ответ звучал бы неуместно. Между нами повисла тишина.
Арик пил, погрузившись в раздумья. Я знала, о чём он думал, он вспоминал ночь, когда их убил...