Строки же в его личном деле свидетельствовали о богатом пути воина-чекиста, пройденном им за непродолжительное время:
«Гор. Зиновьевск — 8-й Уланский Вознесенский полк. Маршевый эскадрон — против юнкеров-корниловцев, сентябрь 1917;
в Подольской губернии Ольгопольского уезда — против немцев, июль 1918;
в гор. Одессе — против гайдамаков-петлюровцев, ноябрь 1918;
в Зиновьевск-Знаменке — против банды Григорьева, июль 1919 (был ранен в правую руку);
...Полтава — против Деникина. Чернигов — против Деникина. Орел — против Деникина. Харьков — против Деникина и Шкуро...
1921. ЧК гор. Бершадь — за борьбу с бандами: отрез на костюм, ноябрь 1921; ЧК на станции Жмеринка — отрез на костюм, июль 1922...»
«В редкие дни Яша заглядывал на час-два к нам в Жабокричку. Помню, это было после убийства наших братьев Афанасия и Терентия. Как-то раз он прискакал на коне и кличет меня: «Маруся, Маруся, скорее иди сюда». Ну я бегу — с огорода-то. Слышу голос брата. А он, Яша, вот, говорит: «Маруська, это тебе и батькам, отдай им. Пошьете что-нибудь. Мне же дальше надо. Скажи, нехай не серчают — некогда, сестричка». Ну и помчался он по пыльной сельской улице куда-то, а я стою и с тем пакунком не знаю, что робыть. Понесла в хату. Развернули — а там отрез. Брат Гриша обрадовался, батько обрадовался. «Вот — сказали, — пошьем всем одежи понемногу...»
(Из рассказа Марии Ильиничны Осадчук, сестры чекиста, жительницы села Жабокричка Чечельницкого района Винницкой области).
Второй брат погибшего чекиста — Иван Ильич, проживающий в Одессе, напишет:
«Для нас, младших, Яша был во всем живым примером — в честности, трудолюбии, уважительном отношении к старшим. Он был очень добрым и откровенным. Не хочется верить, что он так рано погиб... Мне кажется, что я вижу Яшу каждый день и разговариваю с ним...»
...На новом месте Яков Яровой взялся за дело с присущей ему энергией. Местное население с самого начала относилось к чекисту с большим уважением и любовью. Через несколько месяцев Яровой мог совершенно свободно разговаривать по-туркменски. В своих воспоминаниях бывший участник борьбы с басмачеством М. X. Хабин пишет:
«Яровой в моей памяти остался молодым, подтянутым, бодрым и энергичным чекистом. Несмотря на его средний рост, он казался очень сильным человеком — это внушала вся его статная фигура, его разговор и быстрота его действий.
Его подчиненные старались быть похожими на своего руководителя. Помню, речь его была спокойной, краткой и убедительной. Говорил он на русском и туркменском языках. Чувствовалось, что подчиненные его уважают, хотя ему было всего тридцать с лишним лет...
В конце 1930 года мне довелось видеть Ярового в деле. В это время в местечке Дуячи по дороге в Ильялы в песках окопалась банда Ахмед-бека. Я получил приказ выйти с 15 всадниками в вышеуказанное место с группой начальника Ильялинской раймилиции и этим сводным отрядом ударить по басмачам. Отряд увеличился за счет группы уполномоченного Тахтинского райотделения ГПУ тов. Ярового. Банда встретила нас ожесточенным огнем, но отряд не дрогнул, хотя басмачей было больше. Стремительной атакой с левого фланга отряда Ярового мы смяли басмачей. Часть уничтожили, а другая часть успела спрятаться в песках.
В этом бою Яровой проявил себя не только храбрым, но и опытным, умелым воином. Ободрял людей после боя: «Ничего, товарищи, далеко гады не уйдут, их песня спета».
Однако для полного разгрома банды Ахмед-бека потребовалось немало времени, тактического искусства чекистов, их мужества, настойчивости и решительности. Одна из операций, проведенная Яровым и его коллегами, запомнилась Якову Ильичу, пожалуй, больше всего. Признаться, накануне ее начала он несколько недоумевал: «Не наша это задача — охранять караван. Нам надо громить шайки, искать их, а тут в сторожей превращают...»
Деятельное вмешательство Георгия Тепцова вконец опровергло суждения его товарища.
...Молодая Туркменская республика в труднейших условиях ожесточенной классовой борьбы вставала на ноги. Создавались колхозы, возводились новые здания, строились ирригационные системы. Отдаленные районы республики нуждались в хлебе. И если в отдельных районах с этим вопросом обстояло все благополучно, то запасы зерна и муки в Ташаузской области к марту 1931 года полностью иссякли. Население испытывало потребность в хлебе. Правительство республики решило оказать Ташаузскому округу помощь транспортировкой хлеба из Ашхабада, Бахардена и Геок-Тепе. Вставал лишь единственный, но, пожалуй, самый главный вопрос: как доставить 100 000 выделенных пудов муки и зерна к месту. Навигация на Амударье еще не началась. Автомобильных и железнодорожных сообщений не существовало. Авиация помочь не могла. Оставался единственный, но самый опасный путь — транспортировка хлеба на «кораблях пустыни» по издавна существующим верблюжьим тропам — каракумским магистралям. Охрана каравана поручалась чекистам.