Друзья снабдили Боварчука хлебом, солью, махоркой, дали в провожатые до райцентра Липовца (примерно 40 километров от Винницы), сестру жены Забоснюка — Елену.
Из документов Онуфрий Николаевич имел только справку, полученную от старосты села Печоры, но она за околицей уже не годилась.
На десятый день добрался к Днепру в районе Триполья. От людей он узнал, что через реку можно переправиться только в Киеве, Кременчуге и Днепропетровске по специальному пропуску. В остальных местах за самовольную переправу наказывали смертью.
В Триполье зашел к старой бабке, попросил поесть и стал исподволь выспрашивать, как же люди все-таки умудряются переправляться на ту сторону. Бабка указала на одного молодого мужчину, у которого имелось разрешение на ловлю рыбы для немецкой кухни. Долго пришлось Онуфрию Николаевичу уговаривать рыбака: к дочери ведь собираюсь в Полтаву... Подарил ему свою последнюю рубаху — с вышивкой.
На следующее утро благополучно переправился через реку.
Недалеко от Пырятина на небольшом хуторе постучался в одну из хат. Предложил хозяину за харчи хорошие желтые ботинки на кожаной подошве, которыми снабдил его в Брацлаве один из вызволенных офицеров. Ему дали три большие буханки хлеба, килограмма полтора сала, два десятка яиц.
Ко всему, расторопный мужик рассказал, как лучше добраться до Харькова. Посоветовал идти к речке Удай. Там бежавший из плена красноармеец перевозит людей через реку...
Благополучно обогнул Пырятин, обошел еще какое-то село и притомился. Присел в долине около колодца, выложенного из деревянных брусьев. Решил поесть домашнего хлеба, который своим запахом не давал покоя всю дорогу. Вдруг к нему подходят двое гражданских — на руках у них желто-голубые повязки. «Бандеровцы» — мелькнула мысль. Видел он немало этих «патриотов» Украины. Ничего хорошего встреча не сулила.
Посыпались вопросы — кто, куда идешь. Ответил, что в село Харьковцы. Спросили, как фамилия старосты, коменданта полиции. Сказал, что в селе еще не был, не знает. Раскричались: пойдешь, старый, с нами. Притворяешься, пускаешь составы под откос, а нам за таких покоя нет. Попался, сволочь...
Привели в Пырятин. Остановились около особняка, на веранде которого мылся голый по пояс немец. Один полицай подошел к нему и доложил, что поймали партизана в лесу, который, видно, имеет здесь связи, потому, что в корзине еще теплый хлеб. «Наверное, из тех, что поезд подорвали», — добавил служака. Фашист спросил: «В каком лесу?» Полицай стал объяснять.
Онуфрий Николаевич в этот момент вставил по-немецки, мол, врут полицаи, в лесу он не был, а за селом сидел около колодца, это недалеко, можно проверить. Гитлеровца заинтересовало, где это он выучился разговаривать по-немецки. Задержанный рассказал, как это уже не раз бывало, про службу в австрийской армии. Для пущей достоверности назвал номера частей, города, где приходилось бывать.
Полицаи аж глаза вытаращили. «Так в каком таком лесу вы его задержали?» — спрашивает их немец. Подозвал их ближе. Один полицай еле выдавил из себя: в долине. Немец как заедет ему в морду, аж шапка с головы покатилась. Потом добавил с другой стороны: «Будешь немецкого офицера обманывать?»
Другой полицай, увидев такое мордобитие, стал ноги уносить.
Подробно расспросив Боварчука в кабинете, офицер заключил:
— Вы нарушили немецкий закон. В Харьков нельзя идти — это прифронтовая полоса. Я вам выдам документ — и возвращайтесь домой.
Спросил, где находится Печора.
На машинке отпечатали документ, которым Боварчуку предписывалось вернуться в Винницу и явиться там в ортскомендатуру. На документе штамп, дата выдачи, подпись ортскоменданта Пырятина, коменданта жандармерии, круглая печать со свастикой. Все это — на хорошей бумаге.
Только на улице до него дошло, из какой беды выпутался. Что же дальше делать? Надо выйти к линии фронта, но туда нельзя — документ не в ту сторону.
И все же это документ! Убедился, что темные полицаи географии не знают. А если попадется грамотный немец, то можно сказать, что иду на переправу в Кременчуг, а за Кременчугом, если остановят, то значит направляется на переправу в Днепропетровск.
Пошел в сторону Гребинки, обогнул этот городок, прошагал еще километров пятнадцать. Солнышко начало клониться к закату. Оказавшись в большом селе, сам зашел к коменданту. Это был еще довольно молодой человек. Взял документ, посмотрел, но Боварчук по лицу его догадался, что начальство читать не умеет. Все же комендант многозначительно сказал всем присутствующим, пошелестев бумагой: «Вот это документ». И всем дал попробовать упругую бумагу. Путешественника определили на ночлег, досыта накормили.