— Ваша фамилия? — спросил старика.
Старик глянул на майора и вдруг молодо сверкнули его глаза.
— Орел с Верховины...
— Онуфрий Николаевич! Вот это маскировка — никогда бы не узнал...
В ту ночь говорили мало. Решетов записал только самое главное. После доклада в центр, он получил запрос — дать полную картину разведданных о секретном строительстве в районе Винницы, о делах местных подпольщиков.
22 сентября 1942 года был представлен доклад о том, что 9 июля 1942 года возвратился из Винницы разведчик-связник, который лично наблюдал за строительством дотов и дзотов, подземных ангаров и за другими работами, проводимыми противником. В частности, разведчик доложил о том, как гитлеровцы выкапывали в парке деревья и вывозили их для маскировки больших подземных сооружений в Коло-Михайловском лесу, а из окрестных сел выселяли жителей...
В. Д. Бредун
В. С. Погорелов
ПО СЛЕДУ ОБОРОТНЯ
Осенний воздух дышал прохладой. На городской улице встретились двое.
— Привет, Петро! Что-то я давно тебя не видел.
— Привет, Иван! Меня в городе не было. Ездил по туристической путевке в Румынию.
— А я смотрю на тебя и думаю, откуда такой пляжный цвет взялся. Вроде лето уже отошло. Ну, какие впечатления от поездки?
— Впечатлений много. Были мы в Яссах, Галаце, Бухаресте. Несколько дней отдыхали на побережье Черного моря. Вот там нас и пригрело солнышко. Слушай, а ты Жанну Ковалеву помнишь?
— Какую это Ковалеву?
— Да с нами в одном классе училась до войны.
— Конечно, помню.
— Встретил ее в Тимишоаре. Иду по улице, а она навстречу. Вот неожиданность! Я к ней, а она в сторону отворачивается, хотя по глазам вижу — узнала.
— Может, ты обознался?
— Как же я могу не узнать?!. Она мне ответила: ошибаетесь, я не из Бара. И быстренько дальше зашагала. Я аж остолбенел.
— А может, она это специально. Ты же знаешь, кем был ее отец во время оккупации?
— Кто этого не знает? Заместителем бургомистра Барской районной управы, приспешником фашистов.
— Не скрывается ли он там ныне? А Жанка не хочет, чтобы кто-то догадался. Потому и не узнала тебя...
Этот разговор имел свое продолжение.
По старой привычке следователь шел на работу, когда улицы города еще только оживали звяканьем трамваев, деловитым фырканьем автомобилей. Из головы не выходило вчерашнее совещание: стоял вопрос о розыске военных преступников, которые затаились под чужими фамилиями, надеются, что их минует кара. Областное управление КГБ располагает страшными свидетельствами горя советских людей, которое они пережили во время оккупации. В протоколе чрезвычайной государственной комиссии по расследованию преступлений немецко-фашистских оккупантов на территории Барского района отмечено, что на протяжении августа-октября 1942 года недалеко от города было расстреляно 7500 советских людей, в подавляющем большинстве женщины, старики и дети. Подобные массовые расстрелы проходили и в других местах. Фашисты не щадили даже грудных младенцев, бросали живыми в ямы.
Рядом с фашистскими палачами вырисовываются зловещие фигуры их пособников. Многие понесли заслуженное наказание. Но некоторые изменили фамилии и за рубежом представляются добропорядочными гражданами.
Войдя в свой кабинет, следователь раскрыл папку, где лежал протокол допроса лейтенанта полиции Рихарда Шульца. Убежденный фашист, член партии с 1937 года, действовавший, а затем осужденный на территории СССР, вспоминал, как он по приказу бригадефюрера Роде в ноябре 1941 года прибыл в город Бар, где стал начальником окружной жандармерии. В 1942 году его сменил на этой должности капитан Петрих (Шульц стал заместителем).
Припертый неопровержимыми доказательствами, Шульц вынужден был признать, что принимал непосредственное участие в арестах, облавах, погромах, в расстрелах коммунистов и мирного населения. При этом, правда, ссылался на приказы вышестоящего командования.
Несколько раз Шульц вспоминал начальника окружной полиции Андрусева — из местных предателей. Андрусев передал жандармерии список на 45 коммунистов — их арестовали и вскоре расстреляли.
Фамилия этого выродка в документах встречалась часто. Полицейский Ципко, расстрелянный по приговору военного трибунала в 1944 году, тоже во время допроса сознался: «В январе 1944 года вместе с Андрусевым мы расстреляли в кустарнике возле села Шпырки коммунистов Межмана, Чекановского и еще трех не известных мне людей. Когда несколько пуль, выпущенных начальником окружной полиции, попали в Межмана, он упал, но еще был жив. Тогда по приказу Андрусева я добил Межмана острием лопаты».