— И тебя, «Алекс»! Но я фуражку потерял...
— Растяпа! За такие штучки...
До утра оставалось совсем немного — восточная часть неба медленно наполнялась светло-красным заревом. Решили передохнуть...
И снова — в дорогу. До Куриловки добрались довольно быстро, здесь же вышли на железнодорожную станцию. Но оказалось, поезда не останавливаются, временно составы пускают в объезд — ремонтируют пути.
— Не сокрушайтесь, ребята, берите курс на Уладовку, с Уладовки — на все четыре стороны, — посоветовали станционные рабочие.
Вокзал в Уладовке — маленькая комнатушка с настежь открытой дверью. В комнатке еще одна дверь, с окошечком в верхней части и эмалированной табличкой «Кассы».
Старший лейтенант Соколовский в видавшей виды фуфайке, разбитых кирзяках — ни дать, ни взять колхозный бригадир или заведующий фермой, отшагал ночью по приказу Ткаченко двадцать с лишним километров по проселочной дороге. Уставший и голодный, решил заглянуть в зал ожидания. И сразу в массе пассажиров заприметил парня в дымчатых очках. Среднего роста, чернявый, в светлой фуражке с кнопочкой на козырьке, он остановился в проеме двери, словно размышляя, следует ли заходить внутрь и дышать тяжелым воздухом. Старший лейтенант еще обратил внимание на ладно сшитый однобортный пиджак с накладными карманами — такие однобортные с прошлогодней осени начали входить в моду райцентровской молодежи. И чуть было не чертыхнулся, увидев на чернявом очкарике вельветовые брюки, совершенно не в меру укороченные и слишком зауженные. Будто еще вчера они принадлежали не ему, а другому человеку, ниже ростом и менее жилистому, и сегодня очкарик одел их по ошибке.
Неожиданно отворилась дверь с табличкой «Кассы», вышел дежурный с желтым флажком под мышкой, и пассажиры засуетились: кто узел на плечо пристраивал, кто с чемоданом возился.
— Граждане пассажиры! Сейчас проследует товарный без остановки! — строгим голосом сообщил дежурный. — Запрещено выходить, повремените.
И как ни в чем не бывало шагнул к выходу. А очкарика словно ветром сдуло с порога. Вслед за дежурным медленно двинулся высокий скучный человек, видно, дремавший где-то на скамейке в уголке, так же, как очкарик, в однобортном пиджаке с накладными карманами и вельветовых брюках «трубочкой», но без фуражки, рыжий и патлатый.
«Случайное совпадение?» И Соколовский выскочил на перрон. В лицо ударил мощный поток перетертого песка из-под колес гремевшего товарняка. Навстречу ему — к Уладовке — приближался другой товарняк, посвистывая и мигая желтыми огнями.
— Ишь, франтить вздумали!— возмущенно произнес дежурный с флажком в руке. — Видели?
Дежурный обращался к Соколовскому.
— Видели, как тот, в очках, а вслед за ним и патлатый на тормозные площадки вскочили? Мгновенье — и ЧП не миновать.
О ЧП старший лейтенант не услыхал. Прошмыгнув мимо взволнованного дежурного, Соколовский пружинно вскочил на площадку предпоследнего пульмана.
Прогремев, разошлись в разные стороны товарные составы.
— Боже мой! Какие лебеди, какое кино! — дежурный бодро зашагал в помещение вокзала. — Вот передам на Холоневскую, там участковый встретит этих артистов-лебедиков.
Утром на станцию Калиновка подкатил «газик». Из него вышли двое — старший лейтенант Зуев и сержант Ратушный.
Вот-вот подойдет поезд. Зуев и Ратушный должны встретить Соколовского. Им уже сообщили, что на Холоневской чернявый очкарик и его сонный попутчик, соскочив с товарняка, мгновенно оказались в вагоне узкоколейки и что Соколовский цепко следует за ними.
Когда поезд остановился и нетерпеливые пассажиры собирались выскакивать на перрон, в дверях образовалась пробка — дедушка никак не мог сдвинуть с места громоздкий ящик.
— У вас кирпичи? Или цемент в ящике? — поморщился очкарик, пытаясь помочь дедушке.
— Сало! Сальцо! — заулыбался старый. — Спасибо, молодой человек.
Легко шагнув с подножки вагона, патлатый атлет запросто подхватил ящик и поставил около столба на перроне.
В потоке пассажиров двинулись по платформе. И Соколовский уже как бы поменялся ролью с Зуевым.
Теперь очкарика и атлета «сопровождал» Зуев, а Соколовский с Ратушным быстро зашагали к кассовому залу.
Очкарик сразу пристроился к очереди за билетами, а атлет, зевая, рассматривал плакат, предупреждающий пассажиров быть осторожными на платформе.
— Два на Киев! Два на Киев! — кричал очкарик в шумной толпе у окошка, — На Киев! Два!
— Не бузи, пижон! Какой Киев? — отталкивал очкарика бородатый мужчина. — Разве не знаешь, сперва дают на кольцевой — Жмеринка — Жмеринка.