— Да, — ответил Бонд. — Она подойдет.
Потрепанный «пежо», который вел сейчас Раттрей, сохранил ее запах. Ее вещи лежали и в бардачке — полплитки молочного шоколада «Сухард», заколки, завернутые в салфетку, роман Джона О'Хара в мягкой обложке, одна перчатка из черной замши. Бонд думал о ней всю дорогу до Этуаля, а потом, пока они проскакивали Буа, выбросил все эти мысли из головы. По словам Раттрея, через пятнадцать минут, если ехать со скоростью пятьдесят миль, они должны быть на месте. Бонд попросил сбросить скорость наполовину, дабы увеличить время вдвое, и передать полковнику Шрайберу, что он будет у него в девять тридцать. После Порт-де-Сент-Клауд движение было небольшое, и они двигались по автотрассе со скоростью семьдесят миль, пока не доехали до поворота, где стоял красный знак, указывавший дорогу к штабу. Шоссе пошло под уклон, и они уже мчались по маршруту Н-184. Вскоре в центре дороги ярдах в двухстах от них возник регулировщик, о котором говорили Бонду. Через большие ворота, появившиеся слева, Бонд въехал на закрытую территорию и затормозил у первого поста. Американский полицейский в серой форме поднял в приветствии руку и взглянул на его пропуск. Он попросил Бонда проехать чуть дальше и остановиться. Теперь его пропуск взял французский полицейский, сделал пометки на бланке, прикрепленном к доске, и положил ему на переднее стекло большой пластиковый номерной знак: можно было трогаться дальше. Как только Бонд въехал на стоянку, неожиданно, как в театре, вспыхнула сотня дуговых дамп и осветила, как белым днем, поселок, лежащий перед ним. Чувствуя себя словно голым, Бонд прошел по гравию под флагами стран НАТО, взбежал по четырем маленьким ступенькам к широким стеклянным дверям, которые вели в штаб верховного главнокомандующего объединенными вооруженными силами НАТО в Европе. Здесь находился главный пост охраны. Американская и французская военная полиция еще раз проверила его пропуск и сделала пометки. Его передали британскому представителю военной полиции, и тот повел Бонда по основному коридору мимо бесконечных дверей кабинетов, на которых не было никаких имен, только обычная для всех штабов абракадабра условных обозначении. Одна из них звучала так: КОМСТРИКФЛТАНТ и САКЛАНТ СВЯЗЬ САКЕЮР.
Бонд спросил, что это значит. Представитель военной полиции или действительно не ведал о том, или просто в целях безопасности произнес бесстрастно:
— Не могу знать, сэр.
За другой дверью, уже с табличкой «Полковник Дж. А. Шрайбер, начальник Службы безопасности, штаб главнокомандующего», Бонда встретил подтянутый американец средних лет с седеющими волосами и приторно вежливой манерой управляющего банком. На столе у него стояли несколько семейных фотографий в серебряных рамках и ваза с одной белой розой. В комнате не чувствовалось запаха табака. После первых слов приветствий Бонд поспешил поздравить полковника с отлично организованной охраной.
— Все эти проверки и перепроверки для противника должны быть как кость в горле. Вероятно, здесь не было ни одного ЧП, или я не прав?
— Нет, на оба ваши вопроса, коммандер. Я доволен обстановкой в штабе. Беспокойство вызывают только внешние подразделения. Кроме этого отдела вашей Секретной службы, у нас еще несколько местных частей связи. Потом здесь работают, конечно, сотрудники министерств внутренних дел четырнадцати различных государств. Я не могу отвечать за их действия.
— Да, нелегкая работа, — согласился Бонд. — Теперь об этом деле. Есть что-нибудь новенькое? Я располагаю лишь той информацией, что сообщил мне подполковник Раттрей.
— В связиста стреляли из «люгера». Перебит позвоночник. Выстрел, вероятно, сделан с расстояния тридцати ярдов, плюс-минус десять ярдов. Если наш человек ехал, никуда не сворачивая, то пуля была выпущена сзади по горизонтальной траектории. Поскольку убийца, не мог стоять на дороге, стрелял он, по-видимому, из машины или с любого движущегося транспорта.
— Тогда ваш человек мог видеть его в зеркале заднего обзора?
— Возможно.
— Если ваши мотоциклисты обнаруживают за собой слежку, какие у них на этот счет инструкции? Как уходить от погони?
Полковник слегка улыбнулся.
— Они должны включить все обороты и сматываться немедленно.
— И на какой же скорости упал ваш человек?
— Они предполагают, что он ехал не очень быстро. Двадцать, может быть сорок миль. К чему вы клоните, коммандер?
— Мне вдруг пришло в голову, задумывались ли вы о том, кто так сработал: профессионал или любитель? Если ваш человек не пытался уйти и если он видел убийцу в зеркале, что, конечно, только мое предположение, то из этого следует, что он принял преследовавшего его типа за друга, а не за противника. А это значит, что его бдительность усыпили, придумали нечто такое, что выглядело вполне естественно, вписывалось в ситуацию, которая могла возникнуть на дороге в то раннее утро.