— Нет, — тихо сказал Седрик немного сиплым голосом. — Нельзя действовать прямолинейно, как ты хочешь. Прежде, чем свалить на людей правду, надо их подготовить, а не настраивать всех против себя. У нас ни лоскутка доказательства, а на слово верить невозможно. Может они и верят, Гарри, но им страшно высказать это вслух. Как ты себе это представляешь? Простой маг не осмелится признаться Фаджу, что верит словам школьников, а не ему.
— Если они будут долго скрывать это, то опоздают, и Волдеморт ворвется в их дома так же, как сделал это пятнадцать лет назад, — процедил Гарри сквозь зубы и залез на гиппогрифа, увидев, что друзей Диггори уже начинает нервировать их долгий диалог. — У тебя есть план?
— А как же.
— Поделишься?
Седрик посмотрел на Гарри, словно закупщик, который оценивает товар. Он колебался, видимо, разыгрывать свой прежний образ ему было трудно. Каждый вечер, закрываясь пологом кровати, он ощущал тяжкое бремя на себе и переживал, что завтра его сил не хватит на еще одни сутки. От изображения жизнерадостности его тошнило. Признаться, он был бы не против натянуть образ второй кожей и играть так хорошо, что поверить самому себе и вместе с остальными искренне переживать за предстоящие летние экзамены и бездельничать на тайных вечеринках в гостиных.
— Попозже, — пообещал он. — А ты взамен пообещай не привлекать к себе внимание в плохом смысле, договорились?
— Кто в курсе этого плана помимо меня? — Гарри подумал, что в его случае будет разумно ничего не обещать.
— Один человек.
— Кто он?
— Не все сразу, потом, — Седрик повел гиппогрифа на протоптанную дорожку.
Гарри вцепился в загривок животного. Холодало, ветерок превратился в настоящий холодный ветер, и рубашка, конечно же, его не согревала — мурашки пошли по коже.
— Малфой? — прежде, чем взлететь, он обернулся к Диггори.
— Это был бы последний человек, кого можно было бы посвятить в план, — Седрика его предположение очень взволновало. — Почему ты назвал его?
— Просто.
— Допустим. Но если не просто, — Седрик одарил его многозначительным взглядом и выделил последнее слово. — То дам совет, хоть ты и не любишь их, держись подальше от него. Ради безопасности.
— Я отбываю наказание вместе с ним, — признался Гарри и сжался в комок чего-то печального и маленького.
Он взлетел. Хогсмид неподалеку, буквально под его болтающимися ногами, обозначался вереницей слабых огоньков. Замок же спал непробудно вместе со своими обитателями. А шепчущий лес, несмотря на утопание в темноте и тишине, казалось, только притворялся, а на деле же прятал в себе множество чего-то таинственного, что ночью уж точно не спало.
Парить стрелой в небе среди ночи оказалось прекраснее, чем нестись на метле за шустрым золотым шариком. Гиппогриф податливо реагировал на его наклоны и движения. Заевшая усталость покинула на краткое мгновение Гарри. Он смело раскинул руки в стороны и вспомнил, как делал это год назад, как Хагрид подарил ему полет за вежливое знакомство с капризным животным. Тогда он заслужил это, а сейчас…
Гарри настигло страшное ощущение, что он катится в бездну. Это осознание свалилось на него неожиданно, как гроза, он вдруг пошатнулся и чуть не потерял равновесие. Он уже начал съезжать в бок, но руки намертво вцепились в ошейник. Приземлиться прямо сейчас было лучшей идеей.
Наскоро попрощавшись, он вернулся в спальню и, лежа уже на кровати, которую поделил напополам лучик лунного света, пытался додуматься, кто мог помочь Седрику с его неясным планом, который Гарри заранее пессимистично окрестил провальным. Определенно, Седрик был умным, недаром ему вручили обязанности старосты, и в его храбрости сомнений не было, он первым рвался на турнир. Поразмышляв еще минут десять, Гарри признал, что он постепенно теряет доверие, и поэтому план Седрика не при чем, проблема куда глубже, и заниматься ею, когда с утра до вечера он носится от кабинета в библиотеку, от библиотеки на поле, было некогда.
Гарри пока что не провалился в прорубь одиночества, Рон и Гермиона были непреклонны и поддерживали его, но почему-то с ними ему было сложно говорить о том запутанном комке, что он хранит внутри. Это было странно, возможно, Джей был прав, назвав его чудным. Даже в кругу друзей он чувствовал себя отделенным невидимой преградой. Никогда бы он не подумал, что мнение людей, имена которых он едва ли знал, имеют такую огромную силу воздействия.
Лучик надежды у него был — Седрик что-то придумал. Если Дамблдор тоже прервет свое молчание, то тогда Гарри станет легче, хотя бы его отчуждение испарится. Рон сказал, что вряд ли старый волшебник будет бездействовать, и с этим поспорить было сложно, Дамблдор частенько приоткрывал для него завесу тайны, что в тихом омуте гриндилоу водятся.
Остается — ждать, самое сложное, в особенности тем, кому движение и общение необходимо, чтобы чувствовать себя живым человеком, а не ходячим мертвецом. Гарри по несчастью принадлежал именно этому типу людей, годы в семье, где он был неприметным ребенком в каморке сделали свое. Если бы он знал рецепт, как избавиться от этой пагубной зависимости, он бы опустошил все хранилище банка Гринготтса.
========== Глава 4. Немного другой ==========
— Я все никак не могу понять, что я делаю не так? Скажи честно. Ты друг — я не обижусь.
Сегодня столы были загружены нежными кремовыми десертами в виде башенок. Повсюду слышалось, как металлические ложки стучат по медным тарелкам. Несмотря на вечер, было жарко как днем, что многие вышли на ужин в рубашках, расстегнув верхние пуговицы и закатав рукава.
— Может не стоит искать причину в себе? — неуверенно спросил Рон, разрушая ложкой зубцы «башни». — Это глупо. Это их проблема, что они добровольно закрывают глаза на случившееся. Ты не виноват.
— Помнишь, что случилось на первом курсе? — Гарри наклонился вперед и перешел на шепот, — Если бы я не умолчал о своей боли в шраме, когда рядом был профессор Квирелл, то под конец года не произошло то…
— Ты сам себя слышишь? — на лице Рона отобразился скепсис. — Звучит очень неубедительно. Ты никак не мог предотвратить те события. Сейчас тоже самое. Меня напрягает, что чужое мнение так на тебя влияет. Хоть они и игнорируют твои заявления, от этого правда не меняется. Они же сами потом пожалеют об этом.
— Я уже сам начинаю жалеть, что раскрыл тогда рот.
Гарри поставил локти на стол и подпер кулаками острый подбородок, обводя гриффиндорский стол печальными поблекшими глазами. Кто-то отказался от ужина и сидел за учебниками, заткнув уши руками. Кто-то ковырялся в овсянке с ягодами. Кто-то хихикал и нашептывал другу последние пикантные сплетни — Дафну Гринграсс застукали в ванной старост с симпатичным мускулистым семикурсником. Этим сплетням Гарри не верил, про него говорили вещи и похуже, и в них не вложили и сотой доли правды.
— Она была под ним…
— Одежда валялась на полу…
— Благо, ее волосы очень длинные…
Шептания превратились в агрессивное жужжание. С каждой минутой деталей вырисовывалось все больше и ярче, и улыбки становились шире.
— Почему они так радуются? — Гарри не ждал ответа. Вопрос был сугубо риторическим, но от этого его внутреннее негодование не остывало. — Что они получат с того, что Дафне сейчас очень неловко?
— Моральное удовлетворение от того, что тогда застукали не их, — Гермиона, наконец, оторвалась от изучения древних рун.
— Ясно.
Ужин прошел паршиво, как и прием пищи в любой другой раз. Дамблдор и профессора не подавали признаков, что занимаются не только преподаванием, но и пытаются помочь министерству разглядеть истину через покров громких заголовков, обвинений и лжи. Газеты особенно подпортили ситуацию своими глупыми статьями, на которых, по мнению Рона, нехило отыгрались нетрезвые конспирологи — они предоставили пять теорий и семь с половиной причин почему Волдеморта больше не существует. На ужине это тоже обсуждалось.