Не то чтобы Гарри следил, но интуитивно понял, что Седрик очень непрост. Он всегда был на виду, но чем он на самом деле жил было сложно угадать. Он много говорил, но о чем он думал — никто не знал. Двойной подтекст был всегда при нем, служил защитой, сквозь которую пробиться было нельзя. Седрик был рядом, но при этом оставался недосягаем. Он слушал каждого, но его истинной симпатии мало кто удостаивался. Это притягивало. Гарри закрыл глаза и начал придумывать, что нужно сделать, чтобы Седрик по своему наитию подошел к человеку, а не по вынужденным обстоятельствам. В сравнении с ним, Малфой казался доступнее (Гарри хотя бы знал, как к нему тот относится. Ну или был близок к верному ответу).
Оторвался от размышлений он из-за толчка локтем.
— Очнись, — Рон потянул его за собой.
И Гарри пошёл за ним, напоследок оглянувшись на профессоров. Они не спешили покинуть зал и громко переговаривались. В их речах проскальзывали озабоченность предстоящими испытаниями и беззаботные рассуждения о высадке новых растений в теплицах.
В гостиной Гермиона заставила засесть за учебники, припомнив, что времени осталось мало. Он не стал спорить, но ему показалось, что в самом деле Гермионе не важна их подготовка к экзаменам, а что она просто натянула на себя былой образ заучки для прикрытия.
Они расположились на диване, согнав с него первокурсников, и не сдвинулись с места до самого вечера, пропустив ужин. Шум вокруг был привычным и не мешал им: Перси шуршал бесчисленными свитками, Падма с ворчанием подбирала фантики и мусор, Невилл со скрежетом перетаскивал по полу кадку с невысокой пальмой, которая не без магии смогла выжить в непростом климате. Симус продал семь билетов на концерт.
— По себестоимости, — заявил он и мгновенно был окружен толпой.
— Гарри, не глазей, — Гермиона щёлкнула пальцами перед его лицом, и Гарри вздрогнул и уткнулся в учебник.
Это было впустую потраченное время, как бы его не переубеждали. Гарри не запомнил ничего, думая о том, что стоит проверить те три кладбища. Он изнемогал от нетерпения и в то же время не мог победить свои апатию и страх. Прельщала мысль свалить всё на Грюма и Седрика, но это было неправильно и оправданий у него не нашлось. Совесть Гарри не растерял.
Он отложил это до утра.
— Я больше не выдержу, — заявил он и оставил друзей наедине.
Его не остановили. Рон был нацелен вытрясти из Гермионы правду, а Гермиона была слишком крепка, чтобы надломиться так скоро. Этим двоим иногда было нужно время, чтобы вытрясти друг друга в споре, – он был бы лишним, если бы остался долее.
Наведаться к Грюму показалось неплохой идеей. Гарри было необходимо чем-то себя занять (и желательно чем-то полезным, чтобы подправить самооценку). По этой причине он стоял перед дверью в старый кабинет с оторванной на этот раз табличкой и постучал кулаком три раза.
Послышался шум, будто заскрипели половицы и что-то свалилось со шкафа. Через пару секунд дверь оглушительно ударилась о стену и чуть не слетела с петель — на пороге стоял Грюм с помятым ото сна лицом.
— Поттер?! Какая муха тебя укусила? Ты видел время?
— Девять вечера, сэр, — Гарри приподнял брови.
— А, — Грюм запнулся и почесал затылок, — проходи пошустрее, черепаха.
Кабинет по-прежнему выглядел заброшенно, пахло сыростью и паленым деревом. Грюм сел на излюбленный табурет, а Гарри кружил по комнате, отмечая, что очень странно, что Дамблдор не выделил профессору ЗОТИ – пусть не самому компетентному – нормальную комнату.
— Чего приперся? — Грюм смотрел отнюдь не дружелюбно.
Гарри подумал, что не связывай их общее дело, Грюм хладнокровно бы сбросил его на съедение гриндилоу в озере, чтобы ничто больше не будило его.
— Я нашел три кладбища. Они подходят по описанию, — Гарри вытащил из брюк карту и отдал её Грюму, — мы должны проверить их.
Грюм протяжно зевнул.
— Позже.
— Позже? — вспылил Гарри, — мы не можем тянуть!
— У меня дел невпроворот, — ворчливо сказал Грюм, — твои родственнички дают жару.
— Какие родственники?
Гарри перестал ходить кругами и остановился. Всей магической Британии было известно, что он сирота, а маглов-Дурслей за людей не считали, так что по нулям.
— Тебе, походу, ничего не сказали, — Грюм снова зевнул, и Гарри учуял запах огневиски и поморщился, — был у отца твоего приятель по кличке Бродяга. Дурной. Отбитый, я бы сказал. От семьи своей отрекся, вечно на задницу находил приключения. Короче, тот еще тип…я таких десяток переловил.
— Э-э, — Гарри подошёл ближе, чувствуя как сомнения окутывают его, — так и причем здесь он?
— Он в Азкабане был, а я там при делах, сам знаешь. На днях скандал был. Он сбежать пытался: мантию невидимости где-то уцепил, подготовился, значит.
— Его поймали?
— А как же? — Грюм криво улыбнулся. Вышло зловеще, — связали быстро – это Азкабан, а не курорт.
— А за что его вообще туда затащили? — Гарри опустился на пол, поджав ноги под себя.
В коридоре раздавалось эхо голосов привидений. Это был верхний этаж, так что ветер дул не щадя — его свист проскальзывал во все щели.
— Говорю же, отбитый. Каким местом слушаешь?
— Допустим, и что с ним стало?
— Поцелуй дементора, тут выбор невелик, — спокойно проконстатировал Грюм.
По спине Гарри пробежали мурашки. Он дернулся, ощущая как руки леденеют, и не из-за сквозняка, а из-за услышанного. Он совершенно не знал о ком идёт речь, была ли ситуация справедлива, но его поразило, с каким спокойствием Грюм говорил об этом.
— Чего так жалостливо смотришь? Ещё захнычь.
— Это из-за того, что он отрёкся от семьи? Глупо же. Вдруг у него семья была сумасшедшая, — Гарри мрачно вспомнил Дурслей.
— Соображалка плохо работала, вот что, — Грюм ударил ладонью себя по ноге, — у него был шанс вступить в ряды тех, с кем бы он получил безопасность и кое-что ценное, а он отказался. Умный по-твоему?
— А вдруг у него были этические принципы?
— Значит, не шибко они ему помогли.
Гарри попятился назад, видя как шрамы на лице Грюма белеют. Грюм тяжело дышал и подозрительно был весел, пряча улыбку ладонью и покручивая в руках флягу. Приговор, исполненный по его указу, немало не вызывал в нём и долю простого человеческого сожаления, словно он исполнил собственную месть, а не закон.
Находиться здесь стало неприятно. Инстинкты нашептывали — беги. Гарри наскоро попрощался и вернулся в гостиную до отбоя. По пути его заметил профессор Снейп, но ничего не сказал и вообще не подал и знака, что видит его. Рон и Гермиона сидели насупившись по разным углам — разругались.
Гарри прошёл мимо. Он старался зайти в спальню первым, – пока других нет – чтобы успеть принять зелье и не поймать на себе осуждающие взгляды. Уверенность, что его не поймут правильно, была непоколебимой. Это не та часть биографии, которой можно поделиться при знакомстве.
Открыв дверцы шкафа, он приподнял стопку одежды и нащупал небольшой пузырек. Он рассчитал пить по четыре капли — этого достаточно, чтобы уснуть быстро и крепко, и к тому же экономно — зелья крайне мало.
Отчасти, причина, по которой Гарри ещё не проклял половину Хогвартса, заключалась именно в свойствах зелья, заглушающих любые яркие эмоции (гнев в том числе). Он даже перестал злиться на Невилла, который поначалу подбешивал его своим игнорированием. Не много он лишился, прервав с ним общение — заключил Гарри и на том успокоился.
Зелье блокировало сновидения: превращало их в несколько секунд мутных, словно на испорченной фотопленке, изображений, и тем самым никакие кошмары не пробивались сквозь его свойства. Из побочных эффектов Гарри выделил немного: вялость, медлительность, заторможенность, – но это не пугало, по крайней мере он не ходил дерганный и раздражительный. Он исправно присутствовал на каждом уроке, изредка делал задания и отвечал, –что еще надо? Минимум – он проходил, и ладно.