Не дав Рону и слова сказать, Гарри прижал к себе подушку, крепко обняв её, и загипнотизировано смотрел на потолок, видя вместо деревянных плоских досок совсем другое: красочное и по-настоящему волнующее воспоминание этого дня. Он выключил свет, чтобы его лица не было видно, иначе он бы сгорел от смущения, от которого нахлынул жар. Это чувство не могло спугнуть ничто: ни недавний спор, ни скорое наступление утра — серый бледный светоч проник в комнату.
Сегодняшний день мог бы назваться самым обычным. Они встретились у дома и направились в небольшой городок, расположившийся между лесом и бескрайними полями, защищавшими от мира маглов. Городок едва ли отличался от десятков других волшебных поселений, так что Гарри и Седрик не возлагали никаких надежд увидеть нечто необычное. И если Гарри, живший с детских лет среди обычных людей, мог еще чему-то удивиться, то Седрик был закоренелым скептиком и реагировал на всё крайне равнодушно.
Хотелось это исправить. С этой целью Гарри заставил Седрика заглянуть буквально в каждую лавку и подносил к нему всё, что казалось интересным ему самому, но Седрик лишь из вежливости делал вид, что его что-то удивило. Это превратилось в соревнование. Гарри остервенело требовал от продавцов «чего-то ну о-о-о-очень необычного» и бросался к витрине, едва завидев за ней что-нибудь броское.
Под конец дня ему удалось удивить не только Седрика, но и себя.
Уставшие после насыщенного дня, полного беготни и шума, они плелись по безлюдной улице и болтали о пустяках. О деле никто из них не проронил ни слова. Сказанное что-либо о тех события мигом омрачало их встречи. Молчаливый уговор они соблюдали беспрекословно (хотя Гарри порой норовил его нарушить, изнемогая от любопытства).
Вдоль улицы, слева, был высокий бордюр. Гарри встал на него и, осторожно переступая с носка на носок, шагал вперёд, вытянув для равновесия руки в стороны.
— Мне легче что-то делать под музыку. Это привычка относительно новая: с тех пор, как я попросил Дамблдора разменять пару галлеонов на магловские деньги и купил наушники. Это помогало не сойти с ума от скуки летом у Дурслей. Там захолустье такое же, как здесь, но без волшебства совсем тоскливо.
— Я могу позавидовать тебе, — отозвался Седрик, — ты не так избалован и получить впечатления тебе проще. Хотя… не обижайся, но какое-то время я считал, что ты заносчивый.
— Догадываюсь почему, — совершенно не обидевшись, ответил Гарри. — Поэтому ты был в начале таким холодным?
— Хотел бы я исправить твое мнение, но…
— Ты уже исправил.
— Правда? — недоверчиво спросил Седрик, шагая рядом. — Так я прощен?
— Ну-у-у… — Гарри споткнулся и замахал руками, но Седрик вернул его в стойкое положение, — почти.
— Почти? И что мне надо сделать ещё? — Седрик сделал голос ниже, сохраняя серьёзное выражение лица, чуть опустив брови. — Мистер Поттер, наша новая знаменитость, а вы в самом деле высокомерны и требуете к себе особого отношения?
Уловив начавшуюся между ними игру, Гарри закатил глаза, громко цокнул языком и остановился.
— Вы поняли всё верно, — манерно протянул он, — знаменитость требует немного больше.
— И что же?
Не так Гарри представлял себе окончание вечера. Это не было присуще его характеру, но всё чаще и чаще он поддавался импульсам, требующим мимолетных решений, призывая наплевать на последствия. Ему срочно были необходимы острота, яркость, вспышки чего-то не будничного и надоевшего, а доводящего до дрожи, пока в горле не пересохнет. Он сам не понял как так смело обхватил Седрика за шею и жадно прижался к его губам. Он был готов задушить его и задохнуться сам, словно в приступе. Руками он сжал его мягкие волосы, делая ему больно и получая от этого какое-то необъяснимое удовольствие. Седрик чуть растерялся: всё было внезапно, хотя в глубине души они ждали лишь подходящего момента, но он почти сразу ответил и прижал его к себе, позволяя и дальше душить себя, не давая глотнуть воздуха.
Когда-то Гарри переживал, что опыта в поцелуях у него нет и всё получится неловким и глупым, но сейчас то переживание было забыто напрочь. Смотрят ли на них посторонние? Так было бы даже острее.
Но потом они ничего друг другу не сказали, посчитав, что разговоры в эту ночь излишни.
До Норы Гарри дошёл в бреду и долго стоял на улице, чтобы остыть. В дом он занёс с собой оставшийся хмель и не смог выветрить его из головы и на следующий день. Миссис Уизли зря заглядывала ему в глаза, пытаясь что-нибудь в них прочесть: Гарри замкнулся и хранил причины своей беспокойной радости глубоко-глубоко.
***
На уроке с Драко он не мог сосредоточиться, доводя своего учителя до нервного истощения. Правила совместимости элементов он забыл, также, как и простейшие рецепты. Больше его рассеянных ответов, Драко выводила его молчаливость. Его терпения хватило не больше, чем на пятнадцать минут, а потом он громко закрыл учебник и опустился на спинку стула, что произошло на глазах Гарри впервые: не было ни дня, когда бы осанка Драко и его манера поведения изменились бы.
— Ты невыносим, — вынес вердикт Драко.
Его нервы успокоили две кружки мятного чая (на редкость ароматного, едва официант внёс поднос, комната тут же пропиталась, щекочущим нос, ароматом.
— Я постараюсь собраться, — пообещал Гарри, себе же не веря.
— Какая муха тебя укусила? Помнишь ли, Поттер, но это я оказываю тебе одолжение. Чуть ли не благотворительность с моей стороны, а ты не ценишь.
— Я всё ещё жду честного признания: почему ты оказался так благосклонен, что жертвуешь каникулами?
Гарри придвинулся к столу ближе. Драко не шевельнулся, спокойно вынося напор пристального взгляда, неприкрыто его разглядывающего. Гарри впервые поймал себя на мысли, что Драко красив, и красив отлично от других — бледнее листа, с тонкими чертами лица и серыми, почти прозрачными, глазами, будто призрак.
— Древние рода избегали смешения крови. Браки допускались даже между родными братьями и сёстрами, — заговорил Драко, — это приводит к не совсем стандартной внешности.
— А способности? — поинтересовался Гарри.
— Никто не нашёл подтверждения. Пока в тебе проснулось любопытство, давай продолжим.
Драко уперто придвинул к Гарри учебник и принялся рассказывать о принципах совместимости элементов по памяти. Рассказывал он гораздо подробнее, чем Снейп, но проще. Было ли зельеварение его увлечением? Гарри пробовал это понять, но Драко говорил о нём ровно, не взахлёб, как будто зельеварение было замест обсуждения погоды или школьной сплетни.
— Если ты не хочешь убирать волосы, то зачем носишь его с собой?
Гарри пошатнулся на стуле и не сразу понял о чём речь, но проследив за направлением взгляда Драко, одернул повязанный платок на кисти.
— Не знаю, — он пожал плечами, — наверное, я очень быстро ко всему привязываюсь.
— Тебя несложно тогда одурачить. С Грейнджер возишься тоже по привычке?
— Чем она тебя так не устраивает? — Гарри непонимающе развёл руками.
Драко отодвинул просвечивающуюся шторку, открывая вид на одну из самых шумных улиц Косой Аллеи.
— Не понимаю: как можно общаться с тем, кому доверять не стоит, — сказал он с долей иронии.
— Почему ты так решил?
Драко подошёл к окну и жестом призвал Гарри. За тонким стеклом двигались сотни макушек, от рыжих до угольно-черных, с нахлабученными причудливыми шляпами. Толпа напоминала змей, трущихся друг о друга, и среди это гвалта шла Гермиона, решительная и ворчащая на окружающих.
— Как там её отпуск в мире маглов? — Драко вернулся на стул.
— Она не предупреждала, — Гарри проводил взглядом Гермиону до укромной лавки на углу, обозначающейся лишь невзрачной вывеской. — Я пойду.
— Я тоже, — Драко наспех сложил книги на полки и побежал следом за Гарри, несясь сломя голову.
По пути они сбили как минимум пять ни в чём не повинных прохожих и под аккомпанемент их ругани добрались до нужной лавки. За мутным стеклом, прикрытым старыми занавесками, едва ли можно было чего-нибудь разглядеть: внутри двигались мутные тени, тускло светила люстра, затхлость поселилась там давно.