— Ты говоришь так, словно это было не моё решение, — строго проговорил Драко и затем насмешливо сказал. — Бывает, не повезло.
— Ты не волнуешься?
— Меня убьют.
Гарри облокотился виском к деревянному столбику перил.
— Как мы похожи. Этот год будет отвратным. Я пробовал найти плюсы и убедить себя, что всего лишь драматизирую, но не получается.
— Диггори мертв?
— Да.
Что-то звякнуло в глухой тишине, но они лишь вяло оглянулись и ничего не увидели.
— Жаль, — сказал Драко и, похоже, сказал это не из вежливости. — Он ведь совсем этого не заслужил. И ты не скажешь об этом?
— Нужны доказательства, даже Дамблдору, чтобы это знание было полезным, а для этого мне необходимо отдать воспоминания. Я этого не сделаю, ведь скомпрометирую тебя.
— Спасибо.
— Ты ведь не безразличен мне.
Голова становилась тяжелее, мысли набухали чем-то горьким и меланхоличным, клонило в сон, но он сопротивлялся. Гарри оторвал голову от перил и, пошатнувшись, упал на Драко, упершись ему в колени. И он не предпринял попытку подняться, почувствовав на плече чужую горячую ладонь.
— Как и любой второй, которого ты встретишь, — Драко смотрел на него сверху вниз, лицо Гарри было хорошо видно ему из-за света, просачивающегося через окно, а его лицо было скрыто в темноте. — Ты очень жалостлив и побежишь спасать любого, кто хоть немного добр.
— Может это и так, — Гарри смутился и даже слабо улыбнулся, — но ты не немного добр.
— Как Диггори?
— Не вспоминай его.
— Что?
Гарри потянулся вверх, но твердая ладонь Драко вернула его в лежащее положение.
— Я жалею, что не сумел вовремя остановить его и даже помог ввязаться во всё это. Но его больше нет, и я хочу оставить всё в прошлом, как бы это тяжело не было, иначе не выдержу. Я уже на грани и запутался в себе самом, не знаю что и к кому чувствую, что хочу.
— По-моему, это очевидно, ты всё ещё хочешь спасти всех и быть полезным, вот и паршиво тебе из-за того, что не получается.
Ладонь поползла вверх по тонкой шее, щекочя её, а потом обхватила острый подбородок, и пальцы провели мягкими подушечками по ямочке. Драко был будто сам не свой и не осознавал, что делает, а Гарри шёл навстречу, потому что встретил понимание.
— Я не хочу быть один, понимаешь? — он выдохнул, пока пальцы Драко двинулись к правому виску. — Я жил в кладовке, не имея близких. Это обидно, что сводило с ума, не хочу провести так дни до конца жизни. Поэтому я очень стараюсь ради людей, но что-то пошло не в ту сторону. Если бы ты знал как я поступил с Роном.
— Сколько не старайся, всё равно бросят, — резко возразил Драко и отдернул руку. — Нет толку выслуживаться перед ними, если ты стараешься быть удобным кому-то, то это не дружба, не любовь. Может я ошибаюсь, но пока мне кажется так.
— И всё равно обо всём жалею. Ты, кстати, единственный, с кем я не прилагал никаких усилий.
— По твоим результатам в зельеварении это было видно.
Гарри тихо рассмеялся и закрыл глаза. Ненадолго настала лёгкость, как затишье перед бурей. Он знал, что скоро наступит утро и такого больше не будет. Он бы сейчас многое отдал, чтобы время остановилось и он так лежал на коленях Драко, болтая о пустяках.
— Драко? Ты не врал мне тогда?
«Тогда» уточнять не пришлось, Драко его понял и как-то ненормально равнодушно ответил, поглаживая его скулы.
— Нет. Это что-то сейчас изменило?
— Не знаю, — Гарри накрыл его руку своей, и Драко прекратил. — Дай мне время распутать всё.
Он не был уверен в своих чувствах. Он был готов прильнуть к каждому, кто пообещает не бросить его, когда-то он думал так и о Седрике, но Драко ничего не требовал взамен, ничего не обещал, но в нём почему-то Гарри был увереннее, чем в ком-либо.
За всю их дорогу он только и делал, что нужно Гарри, такое самопожертвование ничем не объяснялось, кроме искреннего желания помочь. И для Гарри это было ново, непривычно и обещающе.
— О каком времени идёт речь? Скоро солнце встанет.
— Ты прав, знаешь, и, кажется, я сейчас поступлю опрометчиво, но вряд ли будет хуже.
Гарри откинул его руку и, приподнявшись, сел. Небо за стеклом порозовело, время было к ним неумолимо, как и весь мир. Серые глаза Драко были уставшими, и казались почти что прозрачными в таком тусклом рассеянном свете. Он непонимающе смотрел на Гарри, но был слишком измотан, чтобы проявить какие-то яркие эмоции.
Но пелену сонного помутнения разорвало неожиданное прикосновение губ к его губам, сухим и горячим. Это был очень неумелый поцелуй, он понял, что опыта у Гарри было мало, он больше его покусывал, но это не мешало ему пытаться вторгнуться языком, притягивая его за затылок к себе. Внутри всё трепетало, а в горле щекотало, и так было у обоих.
Это было отчаянно и шатко, стоило чему-то шелохнуться, как Гарри тут же одумался бы. Драко не сразу ответил ему, пребывая в ступоре, но потом его заволокло долгое ожидание и изнуренность, предчувствие, что шанса больше не будет, и он обхватил его за плечи и поцеловал сам, а затем вдруг резко разорвал поцелуй. Они оба тяжело дышали. В любой момент кто-то мог зайти; час их разлуки, вероятно навсегда, приближался, это сводило с ума, если он вообще остался.
— Ты пойдёшь со мной? — спросил Драко, заглядывая ему в глаза.
— О чём ты?
— Давай куда-нибудь уйдём. Если не сделаем это сейчас, то не сделаем это уже никогда.
— Подожди, — Гарри отдалился от него. — Нет, мы не можем так просто всё бросить… А что я скажу? Мы можем иногда…
— Поттер, — Драко вцепился рукой в перила и оказался в паре сантиметров от Гарри, не давая ему ни единой возможности выбраться. — Потом мы ничего не сможем. Из тебя начнут строить героя, из меня пешку – рано или поздно мы окажемся друг напротив друга и не сможем быть теми, кем мы являемся сейчас. А сейчас мы с тобой самые обычные.
— Ничего не готово, нас могут найти, и всё слишком спонтанно!
Драко шикнул и прикрыл ему рот рукой.
— Если ты думаешь, что в Хогвартсе мы будем тайно встречаться, то нет. Эта игра в прятки приведёт нас к беде: так почему сейчас ты боишься? Ты должен знать, что будет завтра, и потом мы ничего не сможем изменить. Я не хочу тебя вынуждать, но если есть шанс, что я правильно тебя понял, то давай убежим.
Убежать — это то, о чём Гарри думал чаще, чем о чём-либо другом. Спасение было только в этом, но решиться было сложно. Он потерял почти всё, никаких видимых осязаемых вещей его тут не держало, кроме злополучного чувства долга. Доводы Драко звучали убедительно, и сам Драко был тот, кому Гарри доверился бы, однако что-то всё ещё мешало отрезать все пути назад.
— Обещаешь, что не бросишь меня? — сбивчиво спросил он, схватив Драко за руку.
— Я не брошу. Только давай поспешим, пока не поздно.
Драко вдруг ощутил большое облегчение, хотя их путь только начался — выбраться из дома это только первый пункт из ста, впереди много сложностей, и им ещё нужно набраться сил и разобраться в себе самих. Несмотря на бессонную ночь, они оба приободрились, озарённые одной единственной мыслью — бежать! Просто, без оглядки, ни к чему не привязываясь, пока есть возможность свободно дышать.
Гарри ещё раз поцеловал его и на носочках зашёл, зачем-то, в спальню, а вернулся с рюкзаком, уже переодетый. Он всё ещё трясся, но уже не в животной панике, а в будоражащем предвкушении скорой эйфории от головокружительной свободы. Есть ещё место тому, где он никому не будет ничем обязан, где ничто не будет напоминать о плохом.
Рано утром, когда птицы проснулись, Гарри и Драко покинули дом и Англию. Рано утром на каминной полке обнаружили вырванный из тетради листок, на котором было написано всё просто и легко:
«Со мной всё будет хорошо, я не один. Ваш Гарри».