— Есть у меня свитер, рукава, правда, немного обтрепались, но носить можно. Будь добр, передай. Потом постараюсь еще что-нибудь собрать. В Ханое у меня не так уже много знакомых, но кое-кто найдется, поможем.
Говоря так, Хой имел в виду своего дядю. Правда, старик не поддерживает линии Вьетминя, но он наверняка будет рад помочь партизанам, сражающимся с французами. А может быть, даже соберет некоторую сумму у своих друзей. Надо же, Молочный Ким и — революционер! Однако Хою стало стыдно за себя, все его наиболее достойные друзья так или иначе нашли путь в революцию, и даже этот Молочный Ким, которого он привык считать мальчиком. Один только он, Хой, остался в стороне.
А Ким и не догадывался, какие мысли терзают его друга. Он хорошо знал, что этот свитер — единственная теплая вещь у Хоя, и все-таки, едва узнав о сборах для партизан, Хой, не раздумывая, отдал его. Ким был тронут. Хой — писатель, и ему не так просто, как, например, ему, Киму, бросить все и уйти на революционную работу. Да и не известно, что сейчас нужнее? Во время террора очень важно иметь такого верного человека, как Хой, для них он просто находка. Если в дальнейшем придется действовать в Ханое, можно будет воспользоваться его домом.
— Я читал в газете ваш рассказ «Старый пес». Мне очень понравилось.
— Да разве это рассказ, так, пустячок… Писателям сейчас не дают дышать. Литература потеряла свое значение!
Но несмотря на столь пессимистическое высказывание, отзыв Кима обрадовал Хоя.
— Тебе в самом деле понравился мой рассказ?
— Очень! Побольше бы таких правдивых рассказов. Вы не унывайте! Работа ваша тоже важная. — Ким вдруг улыбнулся: — Особенно мне понравился конец. И смешно и грустно…
Головешки в очаге догорали. Близилась полночь, и становилось холоднее, Хой поежился от сквозняка. Некоторое время друзья сидели молча. Свист ветра, казалось, заполнил собою холодную ночь. Хой едва различал лицо своего собеседника.
— Я, наверное, скоро уеду. Далеко… — Ким понизил голос почти до шепота. — Еще не точно, но, возможно, меня пошлют «туда»… — Ким придвинулся к Хою и, взяв его за руку, быстро продолжал: — Если не успею зайти до отъезда, вас найдет наш товарищ из организации, до середины месяца не появлюсь — значит, уехал.
Угли потрескивали, отбрасывая последние слабые искры. Хой поднялся.
— Ладно, пойдем спать. Донга теперь не дождешься. Он, наверное, заночевал у кого-нибудь из своих друзей.
Ким заснул мгновенно, а Хой еще долго сидел за своим столом, просматривая брошюрку. Бакшон! Где он находится, этот Бакшон? Само название звучит таинственно… Хой машинально скользил взглядом по страницам, прислушиваясь к шорохам ночи. Деревянный, крытый соломой дом поскрипывал, потрескивал, словно старик суставами, и эти звуки сливались со свистом порывистого северного ветра.
Чуть свет Ким был уже на ногах. Хой вручил ему сверток со свитером и три донга. «Свитер — партизанам, деньги — тебе на дорогу. Другой раз приедешь, смогу дать побольше, из гонорара!» Хой улыбнулся — как забавно прозвучало у него это слово «гонорар». Потом он пошел проводить друга. Возле старого развесистого капока на берегу реки Ким остановился:
— Дальше вам лучше не ходить. Давайте попрощаемся здесь. Если я уеду, передайте все, что соберете для партизан, тому, кто придет вместо меня.
— Все будет в порядке, не беспокойся. Смотри, осторожнее в дороге!
Ким улыбнулся, надел нон и, свернув с дамбы на берег, быстро зашагал к переправе.
14
Прошло две недели, а потом и месяц, но от Кима все не было вестей. Вероятно, он уехал «туда», а товарищ его либо был занят, либо еще не прибыл в Ханой. Хой продолжал ждать посланца, но дни шли за днями, а никто так и не появился.
Роман Хоя вышел наконец в свет. Чтобы приступить к чтению романа, требовалось одолеть вступление Ле Хунг Зунга, многословное, крикливое и пустое, как все, что выходило из-под пера этого модного писателя. Скромное название, которое Хой дал своему детищу — «Рисовое поле», — пришлось не по вкусу Ле Хунг Зунгу, и он дал ему более «звучное» — «Любовь на волнах» (имея, видимо, в виду волны на глади рисового поля). Подобные вещи глава издательства Куанг Тьеу и его литературный консультант проделывали как нечто само собой разумеющееся, не спрашивая даже разрешения автора. Правда, вручая Хою верстку для исправления опечаток, предприниматель все же посчитал нужным как-то оправдаться перед ним.
— Я понимаю, — он улыбнулся и похлопал Хоя по плечу, — и название и предисловие отдают mauvais goût[7]. Но что поделаешь, сейчас только этим и можно привлечь читателя. Литературное имя — вещь тоже немаловажная. Он популярен. Но ничего. Это твой первый выход в свет. Со следующей книгой все будет по-иному. Ты будешь хозяином положения. Вот увидишь!