— Ах, Лайош, — заметил Гуваш, выслушав историю возникновения дебреценского пушечного завода, — в энтузиазме народа сомневаться не приходится… Я вспоминаю твои слова после швехатской катастрофы: «С таким народом отступать?»…. И вот с той поры наша армия выросла до ста двадцати тысяч воинов. А между тем вот уже три месяца наши главные силы только обороняются и отступают…
— Однако, — перебил его Кошут, — противник терпит большой урон, в то время как наши отступают с незначительными потерями.
— Знаю, знаю. Не сердись, что я с первых же слов коснулся больного вопроса. Я предвижу, какие ты можешь привести доводы, что отступление необходимо. Да, здесь, за Тиссой, в сердце Венгрии, нам легче собрать силы, чтобы нанести решающий удар. Да, неприятелю приходится вести войну в невыгодных условиях, на враждебной земле, на фронте огромной протяжённости… Всё это верно. Но генерал Бем на деле показал, что с неопытной армией побеждать можно, только наступая. С армией в несколько тысяч человек он очищает Трансильванию от вражеских войск — а их куда больше!
— Ты не вовремя затеял этот разговор, — нетерпеливо остановил его Кошут. — Отступление главной армии ведётся по принятому плану!
— Прости меня, Лайош, но скажи мне, как старому другу: в самом ли деле не было смысла давать бои за Пешт и Буду?
— Тут было много «за» и много «против».
— Бесспорно, Гёргей превосходный тактик, бесстрашный командир, способный на поле боя увлечь за собой солдат и офицеров, которые в нём души не чают. Особенно после того, как он показал себя столь решительным в деле Фении. Но уж слишком он любит действовать самостоятельно, никому не подчиняясь.
— Даниэль, ты несправедлив к Гёргею. В боях он показал себя с лучшей стороны. Но сейчас не время об этом говорить. Вот уже четвёртый день, как я не могу установить с ним связь. Пойдём вместе в военное министерство. А пока, прошу тебя, не делись ни с кем своими сомнениями. Повторяю, сейчас не время!
На улице Гувашу представился случай убедиться, как велика популярность его друга. Редкий из прохожих не останавливался, чтобы не приветствовать главу правительства. Вот прошла старая горожанка с плетёной корзинкой для провизии, увидела Кошута, молитвенно произнесла: «Да пребудет с тобой божье благословение!» Прошёл крестьянин, ведя на верёвке овцу, он ничего не сказал, только сорвал с головы меховую шапку да так и остался стоять на морозе с непокрытой головой и долго провожал Кошута взглядом…
Глава вторая
Поэт сражается
Шандор Петёфи недолго оставался в Дебрецене. Стихотворением «Нет возлюбленного короля», в котором звучал открытый призыв свергнуть королевскую власть, он вызвал озлобление части офицерства. Не желая оставаться в 28-м батальоне, он обратился к Кошуту просьбой перевести его в армию Бема.
«Пусть на войне не ждёт меня слава, но и бесчестие не должно коснуться моего имени, а по нынешним временам позора можно избегнуть только возле Бема».
Глава правительства удовлетворил просьбу поэта, и Петёфи тотчас отправился в Трансильванию, где войска Бема продвигались с молниеносной быстротой.
К январю Бем очистил от неприятеля обширный район На́дьбани — Би́стрица — Клуж и тем самым сорвал план Виндишгреца, который готовился одним ударом — натиском с трёх сторон — удушить венгерскую революцию. Умение выходить из тяжких положений, разгадывать самые хитроумные замыслы неприятеля, появляться внезапно там, где его не ожидали, сделало имя Бема устрашающим для австрийцев и сеяло панику среди вражеских войск.
Для венгерских патриотов Бем быстро стал знаменем побед, и они шли за ним в бой с надеждой и без страха. Петёфи писал в те дни:
Ни об одном из венгерских военачальников не был сложено столько легенд, не передавалось столько устных рассказов, как о генерале Беме. И все они создавались в ходе боёв и одерживаемых им побед.
Секлеры[62] и другие жители Трансильвании был искренне убеждены, что Бем непобедим, что его не берёт пуля. Они рассказывали, что во время битвы при Пи́ске двенадцатифунтовый снаряд, пройдя навылет, вышел через спину Бема, а он остался невредим. Час-Ше́бес пылал ярким пламенем, а Бем провёл свои повозки с порохом через горящие улицы. В грудь его направили тридцать вражеских ружей, и только одна пуля повредила ему руку. Говорили — и это было верно, — что Бем не даёт лечить свои раны, а просто заклеивает их английским пластырем.
В январское утро Петёфи ехал в крытых санях по дороге, по которой недавно отступали австрийские полки…
Навстречу Петёфи рысью шёл гусарский отряд, посланный Бемом на рекогносцировку[63]. Гусары пели. Петёфи прислушался:
— Ты слышишь, друг?! — окликнул он возницу. — Остановись, подождём, пока проедут.
Начальник отряда, старший лейтенант, отдал честь капитану и задержал коня. Гусары также остановились и перестали петь.
— Господин капитан, вы следуете в ставку генерала Бема?
— Да, к нему. Где мне его найти?
— А вы какого полка?
— Я направлен к генералу Бему из Пешта…
— Разрешите представиться: старший лейтенант Надь Ласло.
— Капитан Петёфи…
— Шандор?
Петёфи только улыбнулся в ответ. Но счастливого выражения его глаз было достаточно для офицера.
— Неужели венгерская армия так оскудела людьми, что её слава и гордость — поэт Петёфи рискует своей жизнью, отправляясь на поле битвы?..
— Я всегда хотел умереть не как плакучая ива, загнивающая в болоте, а как дуб, поражённый молнией, — рассмеялся в ответ Петёфи.
— Гусары! — вскричал офицер. — Вот перед вами славный поэт Шандор Петёфи, чью песню мы сейчас пели. Эльен Петёфи!
Гусары с восторгом повторили многократное «эльен».
Ещё долго стоял поэт, провожая взглядом удалявшихся с песней гусар.
Возница заторопил поэта:
— Лошадки стынут… Пора бы трогаться.
— Да, да! Вперёд, мадьяр! — очнулся Петёфи. Усаживаясь в сани, он спросил: — Как ты считаешь, старина: тот, кто сочинил эту песню, участвует ли он в бою против наших врагов?
Возница не сразу понял, о чём идёт речь. А сообразив, сказал:
— Как же! Всяк своей дубинкой колотит!
Глава третья
Где ты, былая мадьярская слава?
Весь мир, недоумевая, следил за отступлением Верхнедунайской армии.
«Где ты, былая мадьярская слава?» — спрашивали доброжелательные корреспонденты европейской печати, удивляясь, что войска Гёргея непрерывно отступают, даже не пытаясь дать решительный бой вражеской армии.
В жестокие морозы Гёргей вёл свои войска с орудиями, боеприпасами и провиантом через высочайшие вершины Карпат, появляясь то у границ Галиции, то у горных селений. Он то подвергался нападению неприятеля, то уклонялся от боя и быстро исчезал из поля зрения врага, а иногда вдруг внезапно нападал сам и снова исчезал. Выполняя волю Комитета защиты отечества, Гёргей отвлекал всеми способами внимание неприятеля, старался выиграть время, чтобы дать Кошуту возможность организовать вокруг Дебрецена мощную оборону. И мало-помалу наиболее проницательные европейские журналисты стали высказывать восхищение блестящим манёвром Гёргея, одним из самых хитрых и ловких, какие знала история.
63
Рекогносциро́вка — разведка местности и обороны противника перед началом военных действий.