- Мне как-то не хотелось бы сокращаться, - глядя на залив, сказала Анастасия. - Кстати, с Иваном мы познакомились именно благодаря моему имени.
- Я думал, благодаря чему-то другому, - почти разочарованно хмыкнул Юрий.
Людмила попросила извинить ее, метнулась на кухню, поглядеть, как там утки, сразу вернулась, но стояла на пороге, готовая каждую минуту бежать туда, где жарилось, откуда шли невероятные ароматы.
- Случилось именно так, - Анастасия оторвала взгляд от залива, села в кресло напротив Совинского. - На вечере в парке. Летняя эстрада. Ничего особенного. Эстрадники, дешевые хохмы, халтурка... Потом один решил как-то встряхнуть слушателей, предложил выйти на сцену девушкам, чьи имена начинаются на "А", а парням попытаться отгадывать имена. Скука была такая, что я тоже полезла на сцену. И вот всех отгадали, потому что у всех имена модные: Аделина, Алевтина, Аида... Крик, шум, хохот... Все, кого угадали, прыгали вниз, осталась я одна. Никто не мог даже представить, что есть такое старомодное имя. И тут встает где-то в задних рядах высокий парень в сером костюме и спокойно говорит: "Анастасия". Эстрадник заявляет: "Раз вы угадали, то сведите девушку вниз". Он подходит, берет меня за руку. Молча берет...
- И это был наш так называемый Иван? - радостно вскричал Юрий.
- Почему же "так называемый"? - удивилась Анастасия.
- Осторожность никогда не мешает.
- Это действительно был Иван. Мы тогда познакомились, а встретились только этой весной в Приднепровске.
- Вы показывали новые моды металлургам? - сразу вцепился Юрий, радуясь выгодному для него перескоку разговора. - Пока живы металлурги, моды не умрут!
- Я была там по поручению газеты, - спокойно, как бы специально для Юрия, сказала Анастасия.
- На досуге вы еще и пишете для газеты?
- Пожалуй, наоборот: на досуге я выступаю иногда в Доме моделей, работаю же я в газете.
- Тогда можете напечатать завтра некролог в своей газете!
- Некролог?
- Ну да, вы убили меня своею необыкновенностью! - Юрий поднял вверх руки.
- Какая же тут необыкновенность? - Анастасия взглянула на Людмилу.
- Не обращайте внимания, - спокойно сказала та. - У Юки просто заскакивает язык.
- Неужели? Он ведь электронщик! А починить нельзя?
- Починить? - Юрий даже подпрыгнул от этого слова. - Мой так называемый язык? Должен вам сказать, что у вас чувство юмора еще колоссальнее, чем у меня, если уж быть скромным до конца... Но почему же мы все еще сидим не за столом? Люка, будет что-то для епетита кормов? А если пауза, то могу я показать Анастасии квартиру? Ивану неинтересно, я знаю.
- Нашел что показывать, - пожала плечами Людмила, - музыку поставь какую-нибудь или включи телевизор...
- Это мы успеем, - успокоил ее Юрий, - сегодня пятница, а "Клуб кинопутешествий" только в воскресенье. Когда же нет кинопутешествий, то можно устроить так называемое путешествие по квартире. У нас самая большая малометражная квартира в Советском Союзе, Анастасия, чувствуете?
- Ты гостеприимный хозяин, - сказал Совинский.
- Хозяин? Это не я! Это Люка так называемая хозяйка. А я так называемый зять академика Карналя.
- Не говори чушь! - недовольно бросила ему Людмила.
- А кому у нас дают три комнаты на двоих? Какой совет ветеранов и при каком райисполкоме допустит такое вопиющее нарушение советских законов и для кого? Для так называемых молодоженов? Но сказано было: "Дочь академика Карналя, зять академика Карналя..." И нам пошли навстречу. Прекрасно, когда тебе идут навстречу, правда, Иван?
- Наверное, неплохо, - спокойно отозвался Совинский.
- Ты это пережил хоть раз?
- Много раз.
- Но не с квартирой.
- Угадал. Чего не было, того не было.
- Ты посмотришь нашу квартиру?
- Но ведь ты приглашаешь только Анастасию.
- Потому что женщины любопытны, как Ева. Анастасия, хотите посмотреть?
- Охотно, - встала с кресла Анастасия. - Только обещайте меньше объяснять. Я люблю смотреть и думать.
- Ясно. Неизгладимость профессии. Манекенщицы всегда молчат. Только двигаются. Как в немом кино. Но журналисты, напротив, расспрашивают обо всем на свете. Вы спрашиваете - я отвечаю. Люка, не давай скучать Ивану!
Юрий галантно поклонился Анастасии, пропустил ее перед собой в коридор, слышно было, как он объявляет: "Это место для думания".
- Боже, я совсем забыла про уток! - воскликнула Людмила и побежала на кухню. Совинский несмело пошел за ней, но через минуту они возвратились в большую комнату. Людмила почти затолкала Ивана туда. - Ты гость, почему же ты должен торчать в задымленной кухне!
3
После замужества Людмилы они встретились впервые. Тогда она как-то не осознавала, какой удар нанесла Совинскому. Почему-то считала, что между ними была только дружба, любовь - это Юрий, а Иван - ничего общего с этим чувством. В своей наивной жестокости дошла даже до того, что пригласила Совинского на свадьбу, вместо этого он пошел к Кучмиенко, подал заявление об уходе. Кучмиенко обрадованно наложил резолюцию об освобождении. Все так просто... и безжалостно.
Они подошли к балкону, на дворе уже темнело, но вода в заливе еще как бы светилась неугасимым синим светом, оба засмотрелись на эту недалекую воду, прислушиваясь к веселому гомону, долетавшему оттуда, молчали, потом Людмила сказала:
- Какая она красивая!
- Вода? - сделал вид, что не понимает, Совинский.
- Я говорю об Анастасии.
- Это не имеет значения, - буркнул он.
- Намного красивее меня. Да что я говорю? Она просто красавица, а я...
- Не имеет значения, - повторил Совинский.
Они снова помолчали, не спешили с разговором, как будто были тут одни, отослали Юрия с Анастасией на край света и до их возвращения имеют целую вечность.
- Часто говорят, что женщинам свойственно предчувствовать, - снова начала Людмила. - Как математик, я должна бы отрицать это, но... Теперь я занимаюсь филологией, эмоциями, неуловимым, интуицией, чувствами и предчувствиями... Мне кажется, что тогда я руководствовалась именно предчувствием.
Совинский не ответил, да и что бы он мог ответить на такую неопределенность. Он только как-то странно согнулся, и у него из горла вырвался короткий звук: то ли удивления, то ли отрицания, то ли просто что-то бессмысленное.
- Наверное, какой-то голос мне тогда говорил, - продолжала свое Людмила, - что ты встретишь девушку намного лучше, чем я.
- Не имеет значения, - упорно повторил Иван.
- Не имеет, не имеет! - передразнила его Людмила. - Ты такой же, как был... Что же тогда имеет значение, если не это?
Иван попытался засмеяться.
- Что? Ну, хотя бы то, что мы с тобой стоим вместе... в твоей квартире... в самой большой малометражной квартире в Советском Союзе.
- Кстати, имей в виду... - не то в шутку, не то всерьез сказала Людмила, - мой Юка страшно агрессивная личность. Я совсем не уверена, что... что пока мы тут с тобой... что он в это время не пытается поцеловать Анастасию.
- Почему ты называешь его Юкой? - спросил Совинский, никак не отреагировав на ее предостережение.
- Потому что он называет меня Люкой.
- Это что - любовь?
- Скорее игра. А любая игра должна иметь единые правила... Видишь ли, в Юке очень много несерьезности, какого-то дерзкого мальчишества. Наверное, это мне и нравилось. Тогда.
Совинский снова, теперь уже пугая Людмилу, всхлипнул горлом. Не верилось, чтобы в таком большом теле рождался столь слабый, мучительный, почти детский всхлип.
- Прости. - Она ласково дотронулась до его большой теплой руки. - Тогда я была глупее, чем сейчас. Меня пугала и, если хочешь, угнетала твоя чрезмерная серьезность. Хотелось спрятаться иногда от твоих глаз... Человеку иногда хочется беззаботности...