ТОЛСТОЙ — ИДИОТ
Что «Анна Каренина» есть отклик на «Идиота», отклик настолько творческий, что вполне самоценный, известно.
Тем не менее, связь двух текстов не так уж очевидна.
Мало кто сознаёт, что в обоих романах два героя. Женщина, которая в конце гибнет, и мужчина — в трёх экземплярах — который её оплакивает.
У Достоевского гибнет Настасья Филипповна, которую оплакивают Рогожин/Вронский, убивший её как убивают кобылу на всём скаку, одним неловким движением, Мышкин/Левин и Тоцкий/Каренин.
Есть и семья с девицами — Епанчина/Щербацкого. Просто Мышкину не дано жениться на Аглае, а Левину дано жениться на Кити. Но брак Левина — не вполне брак, как и брак самого Толстого.
Тут самое главное начинается. «Идиот» глубоко сценичен в том смысле, что идеальный человек Достоевского — вне происходящего. Он не участвует в «театре жизни человеческой», театре злом, лицемерном, бесчеловечном, где все друг от друга отчуждены и объективированы.
Мышкин на всё это смотрит со стороны, это делает трагедию трагикомедией, потому что точка зрения Мышкина — точка остранения, точка Ходжи Насреддина или Диогена Синопского. Театр жизни его всё-таки втягивает в себя, делает шутом, сводит с ума, сажает в дом с решётками.
В «Анне Карениной» никто не смотрит на жизнь со стороны, но главная героиня — в этом вся трагедия — пытается выскочить из этого театра. Как Толстой пытался уйти из «дома» — но ведь он не из дома пытался уйти, а из театральной декорации, обозначающей дом.
Не Левин — идиот, а сам Толстой. Левину ещё расти и расти. Анна, однако, ушла со сцены ценой собственной жизни — как и Настасья Филипповна.
Толстой многократно описывал жизнь отчуждённо, как шут или мудрец. Балет, литургия, бал, счастливая семейная жизнь, — всё подверглось его — нет, не осмеянию, но опредмечиванию. Проницательность Толстого это проницательность того, кто вне, кто ушёл, хотя телом он ещё внутри. Проницательность Мышкина.
И кому тут мстить? Кого наказывать за смерть Настасьи Филипповна или Анны? Да никого же! Последние страницы «Карениной» — точный аналог последних страниц «Идиота». Толстой как идиот — или как Бог — сидит и гладит мир, убивающий тех, кого любит...
Гений Толстого не только художественный - конечно, «Каренина» лучше читается, чем «Идиот». Кто считает текст сухим и холодным, тот должен почитать черновики романа - вот так сухо-холодно. Текст - Везувий. Гений Толстого в том, что он не издевается над миром, а сострадает ему, не осмеивает, как Достоевский, ни фиглярствует. Толстой и не пытается вывести идеального человека - он знает, что такого не может быть. Толстой пытается вывести себя и читателя из театральной, показной, неискренной жизни. Это значительно важнее.
ТОЛСТОЙ - ИДИОТ, ДОПОЛНЕНИЕ
Почему «беснуется» Настасья Филипповна/Анна Каренина? Потому что на царящую вокруг ложь они отвечают ложно. Не ложью, а ложно. Уходят из жизни. А нужно уходить в жизнь. Мышкин уходит в сумасшествие, Левин уходит в небо, оба варианта «неестественны», говоря словом, которым Толстой заклеймил «Короля Лира».
Почему Толстой обрушился на «Короля Лира», пересказав его самым пасквильным, омерзительным образом? Да потому что Лир - это сам Толстой. Это уход из дому, это попытка справиться с ложью, театральщиной, проверить людей - кто любит тебя всерьёз. Кто простит тебе даже любовника - вот что хочет узнать Анна. Выясняется, что никто. Даже любовник не простит ей, что она завела любовника.
Толстой ведь ушёл из дому сперва финансово - когда в 1892 переписал всё имущество на жену. Она сидит на фотографиях во главе стола (на торце), не он. Это хозяйское место. Толстой - король Лир, и только одна Александра Львовна оказалась Корделией.
ТОЛСТОЙ И ДОСТОЕВСКИЙ
«Идиот» и «Анна Каренина» - как готический собор и как собор св. Петра. Всё главное - одно, формы разные.
Сознание определяет бытие, не наоборот. Толстой и Достоевский одного духа, тексты их - об одном. А насколько же разные! Миллионер и бедняк, аристократ и сын докторишки, офицер, неуязвимый барин - и каторжник. Толстой считал ниже своего достоинства заглядывать в высший свет, Достоевский туда мучительно стремился.
Только в двух вещах они сходились: нелюбовь к Тургеневу и любовь к театру. Правда, Толстой не любил Тургенева за чрезмерный демократизм («трясет своими демократическими ляжками», ругался он в редакции Некрасова), Достоевский не любил Тургенева за чрезмерный аристократизм. Колобок один, проекция сверх, проекция снизу.