Но прошелъ день, и люди вздохнули свободнѣе. Было ясно, что мы уже находимся въ полосѣ вліянія кометы, но мы жили. Мы даже чувствовали необыкновенную эластичность тѣла и живость ума. Чрезмѣрная разрѣженность предмета нашего ужаса была очевидна; ибо все, что было на небѣ, ясно было видно черезъ него. Между тѣмъ наша растительность видимо измѣнилась; и благодаря этому предсказанному обстоятельству мы увѣровали въ предвидѣніе мудрыхъ. Безумная роскошь листвы, до тѣхъ поръ совершенно неизвѣстная, вспыхнула на всѣхъ произрастаніяхъ.
Наступилъ новый день — а бичъ еще не достигь насъ. Теперь было очевидно, что сперва насъ должно было коснуться его ядро. Безумная перемѣна совершилась съ людьми; и первое ощущеніе боли было безумнымъ сигналомъ для всеобщихъ воплей и ужаса. Это первое чувство боли выразилось въ сильномъ стѣсненіи груди и легкихъ, и въ невыностгой сухости кожи. Нельзя было отрицать, что атмосфера наша радикально измѣнилась; ея строеніе и возможныя грозившія измѣненія были теперь предметомъ всеобщихъ толковъ. Результаты изслѣдованія отозвались электрическимъ ударомъ напряженнѣйшаго страха, дрогнувшаго во всемірномъ сердцѣ человѣка.
Давно было извѣстно, что окружавшій насъ воздухъ состоялъ изъ газовъ кислорода и азота въ отношеніи двадцати одной сотой кислорода и семидесяти девяти сотыхъ азота на каждую единицу атмосферы. Кислородъ, являвшійся основой горѣнія и проводникомъ тепла, былъ безусловно необходимъ для поддержанія тѣлесной жизни и былъ самымъ могучимъ и энергичнымъ проводникомъ въ природѣ. Напротивъ, азотъ былъ неспособенъ поддерживать ни тѣлесную жизнь, ни пламя. Было удостовѣрено, что неестественный избытокъ кислорода долженъ былъ сказаться именно въ такомъ повышеніи тѣлесной живости, какую мы испытали за послѣднее мгновеніе. Логическое развитіе этой мысли, ея продленіе и было тѣмъ, что породило ужасъ. Что должно было явиться результатомъ полнаго удаленія азота? Воспламененіе неудержимое, всепожирающее, всевластное, немедленное;- полное осуществленіе во всѣхъ точныхъ и страшныхъ подробностяхъ — пламенныхъ и внушающихъ ужасъ пророчествъ, которыми грозила Святая Книга.
Нужно-ли мнѣ изображать, Харміона, безуміе человѣчества, лишившееся теперь всякихъ узъ? Ta разрѣженность кометы, которая сперва внушала намъ надежду, была теперь источникомъ самаго горькаго отчаянія. Въ ея неосязаемой газообразности мы ясно увидѣли свершеніе Рока. Между тѣмъ прошелъ еще день — унося съ собой послѣдній отблескъ надежды. Мы задыхались въ быстро измѣнявшемся воздухѣ. Красная кровь бурно билась въ своихъ узкихъ каналахъ. Бѣшеный бредъ овладѣлъ всѣми людьми; и, судорожно протянувъ руки къ грозившимъ небесамъ, всѣ дрожали и оглашали воздухъ криками. Ядро разрушителя было теперь на насъ;- даже здѣсь, въ Эдемѣ, я трепещу, говоря это. Позволь мнѣ быть краткимъ — краткимъ, какъ застигнувшая насъ гибель. Въ теченіи мгновенія вездѣ былъ дикій, зловѣщій свѣтъ, всего коснувшійся и во все проникшій. Потомъ — преклонимся, о, Харміона, предъ чрезмѣрньпіъ величіемъ Бога! — потомъ возникъ пронесшійся повсюду, исполненный вскрика, гулъ, какъ бы голосъ изъ самыхъ устъ Его, и вся нависшая масса эѳира, въ которомъ мы существовали, сразу вспыхнула особымъ напряженнымъ пламенемъ, для чьего чрезмѣрнаго блеска и всевоспламеняющаго зноя даже у ангеловъ нѣтъ имени въ вышнихъ Небесахъ чистаго знанія. Такъ окончилось все.