Смартфон упал, подпрыгнул и снова упал, брызнули по полу стразы. Взгляд побелевшей женщины вцепился в сына и не отпускал, будто так она хоть чем-то могла ему помочь, отвести угрозу.
- Я маме звонила, она в больнице, - пролепетала женщина. - Что вам надо? Что угодно сделаю, только не убивайте Вову, бога ради...
- Какого такого бога, сука?! Старика, который на облаках сидит и все видит? Молишься ему? В церковь ходишь? - Мишанин взбеленился. - Много он тебе в жизни помог? А сейчас поможет?! Знаешь, что я с тобой сейчас сделаю?! - Он перевел ствол на нее.
- Мне все равно, только сына не трогайте... - она застыла соляным столбом и не сводила взгляда с ребенка. Мальчишка таким же идолом застыл у Мишанина в руках, не шелохнулся.
- Вот пусть Он и спасет твоего сына, дура! - Мишанин встряхнул Вовку. Тезка, выходит? Все равно что себя... Он опять приставил ствол к виску мальчишки, туда, где под кожей билась голубая жилка, и нажал спусковой крючок.
Мать качнулась, как бумажная кукла на ветру. Щелчок - в тишине. Осечка.
Побледнев, Мишанин отступил.
Спас. Услышал.
Она подбежала, вырвала сына из его рук, оттащила к дивану, обняла суматошно. На мальчишке лица не было, одни глаза... как у старика. Пронзительные, осуждающие, всепрощающие.
Мишанин развернулся. Плечом оттолкнув Бритого, вышел, пошатываясь.
Навстречу вбежал Андрюха, мгновенно оценил ситуацию. Махнул Бритому, подошел к рыдающей женщине:
- Госпожа Пятницкая, я адвокат. Вы видели, на что способен Мишанин? Вы останетесь живы, если не будете подписывать никаких договоров с Москвой и забудете о том, что здесь произошло. Со своей стороны я гарантирую вам и вашему сыну неприкосновенность. Молчите, понятно? Иначе может случиться трагедия, и полиция вас не защитит, имейте в виду.
Мишанин слышал только удаляющееся с каждым шагом «буль-буль-буль». В голове зарождался колокольный звон. Картинка из детства: пасхальный крестный ход под утро. Отец взял на всенощную; шестилетний Володька устал и хныкал, и отец ужасающе спокойно сказал, что выкинет его из жизни, если он не заткнется. «Мне не нужен сын, который не верит в бога». Слезы сами выкатывались из глаз, но Володька сцепил зубы, чтобы ни звука не вырвалось. И вдруг видение: блеск свечей в золотых образах, глаза темного строгого лика заструились теплым светом, настоящий бог заглянул ему в душу и шепнул: «Я отец твой небесный, всегда с тобой, всегда в тебе, Я начало и конец, Я первопричина. Подчинись, и Я прощу».
Не подчинюсь! Буду сражаться с Тобой всегда и везде, до последнего вздоха!
Мишанин вышел на крыльцо, сел в стоящий с распахнутыми дверями джип. Следом подтянулась команда, парни расселись. Хлопнули двери, и «Лексус» бесшумно, плавно вырулил за ворота. Снаружи за ними пристроился второй. Привычной двойкой шли они по шоссе, мягко обходя всех. Что теперь? Он главный. Теперь только легальный бизнес - конкурентов не осталось, бить некого. Можно сразиться с Москвой... но зачем? Вступать в схватку, зная, что результат будет тот же - полная бессмысленность, как только он залезет на вершину? Это большая битва, можно и славно погибнуть в борьбе... на миг даже отозвалось что-то внутри... но сразу погасла спасительная ярость. Бородатый все равно всегда будет выше, только с ним и стоит сражаться.
Чернильное пятно вздохнуло и еще выросло.
2
К церкви на окраине, возле свалки, они подъехали затемно, к утренней службе. Ветер гонял по подъездной аллее подмерзшие сухие листья. Судя по реву двигателя, кто-то был на мотоцикле без глушителя. Батюшка успел подумать: «Гопники катаются или байкеры пригнали новую машину освящать?» И тут они ворвались: маски, черные стволы.
- Двери закрыть! Баранов сгоните в кучу и держите под прицелом. Работаем, быстро! - командовал главный - в костюмных брюках, дорогих туфлях и клепаной кожанке поверх белоснежной сорочки.
Выстрел в воздух - певчие сбились и замолчали. Священник вздрогнул, когда пуля разбила фреску на своде, вытянутая рука с кадилом опустилась. Прихожане сгрудились перед амвоном и многоглазым аргусом следили за каждым движением налетчиков. Их было шестеро, кто в черном, кто в камуфляже - и в полумасках.
- Берите все ценное!
Передвинув автоматы за спину, бандиты начали закидывать в большие спортивные сумки подсвечники и чаши. Стон пронесся по церкви, когда отодрали первый золотой оклад с иконы защитника Николая.
Первым опомнился священник.
- Вы грабите дом божий!
- Угадал, - главный словно только теперь заметил на амвоне худую фигуру в темно-синей рясе и голубой, с золотым шитьем епитрахили. Приблизился мягко, как огромный кот, - и резко выдернул кадило из рук батюшки. Перебросил одному из подручных. Кадило исчезло в недрах опузатевшей сумки. Главарь повернулся к священнику: - Ссыкотно, ваше благословение? Ну? И что сделает твой бог со мной за ограбление церкви? Крест сымай тоже.