- Вашу?
- Ну, чью бы то ни было; вот, кстати пример, и очень забавный: читали "Тараса Бульбу"?
- Да.
- Ага, помните, там был такой Андрей, который влюбился в полячку и бросил своих? на мой взгляд, он поступил по чести и совести, ведь честь начинается с малого, если человек может бросить своих ради какой-то левой девушки, стало быть эта девушка чего-нибудь да стоит, а? Другое дело, после - он сам пошел воевать, нам неизвестно была ли его возлюбленная причиной прогулок с шарфом на войне, но на мой взгляд - он поступил дурно, и не потому, что пошел против своих, а потому что любовь не захватила его полностью, в нем еще осталась страсть к битве, и будучи влюбленным поскакать за смертью, это, знаете ли... фи, пошло...
- Но Тарас тоже по своему любил Андрея, как же Андрей поступил по отношению к своему отцу?
- Нормально, во всяком случае, то, что отец в конце-концов сотворил с Андреем, доказывает правильность андреевых поступков. Хотя, чего греха таить - оба хороши; если бы Андрей со своей любовью свалил бы на фиг подальше и жил бы там... впрочем, я думаю, что папаня и в этом случае крепко проклял бы сыночка-ренегата.
- Постойте, я, собственно, немного не об этом Вас спрашивала, как насчет взаимоотношений личной любви и долга, морали?
- Так вот тут-то вся и фишка! По-моему, если человек влюблен и любим, то единственный у него долг - долг перед своей любовью, а единственная мораль - это мораль любви; я говорил о полном энергообмене: два человека полностью зацикливаются, любая трещина, любое вмешательство сил со стороны, проблем со стороны - разрушают систему.
- Но есть же элементарный быт...
- На который надо смотреть опять же через призму любви! то есть: не мне что-то где-то надо, а нам, я, к примеру, покупаю китайскую вермишель и думаю, как она, ест ли эту гадость, или она берет видит на небе дождь и думает, как, мол, ему - такая погода? И так без конца, и так все время.
- Хм, Вашими бы устами... Илри, хватит меня запутывать, за те минут двадцать, что мы беседуем, Вы не сказали еще ничего дельного; Вы вообще способны нормально отвечать на вопросы?
- А были вопросы?
- Так я у Вас все собираюсь спросить...
- Погодите, только сейчас, одну секундочку, я не договорил про вермишель, кажется, китайскую, знаете, терпеть ее не могу... о чем я там бишь? погода что-то... о чем мы говорили?
- Ладно, давайте лучше поговорим о музыке.
- Ну что - музыка? разложение природы...
- Однако, Илри, я заметила у Вас любопытную тенденцию
- говорить максимами, причем совершенно бездоказуемыми, то есть, возможно Вы и можете их доказать, но, опять же, при помощи еще более нелепых...
- Нелепых-нелепых? или так, просто, чтобы сбить меня с толку, а?
- С Вами сложно беседовать, Вы говорите быстро, много, скачите с мысли на мысль...
- Но я говорю правду!
- Так о чем же Ваша правда? получается, что обо всем сразу и - ни о чем.
- Но Вы же говорили, что возьмете у меня интервью... я как раз хотел... о музыке.
- Давайте о музыке и, пожалуйста, поконкретней, а то мы уже разговариваем бог знает сколько времени, а все как-то - ни о чем.
- А Вы уже об этом говорили, ладненько, значит, Вы спросили - я ответил, что считаю музыку, равно как и все прочее искусство, процессом разложения действительности, природы или бога (для меня один хрен), то - я так считаю, и не более того, понимаете? разве мы не уничтожаем почти неизвестный нам мир тем, что мы называем "упорядочение"? слова в стихах или музыка в нотах иль инструментах умирает так же - как бабочки под стеклом; без сомнения, мы так сохраняем некое немногое, но - в мертвом виде, помните: "беру скалу и отсекаю от нее все лишнее"?
- Не совсем так...
- Не важно, примерно - так, "отсекаю"! это знаете ли,
- вивисекция, разрезание плоти, из каждого стиха, из каждой мелодии, из каждой скульптуры кричит мне мертвая, изувеченная природа! вот если из Вас, из Вашей, скажем, берцовой кости вырезать чуть похожую на Вас скульптурочку, как - приятно было бы Вам любоваться на нее, приятно, да?
- Да что уж приятного!
- Еще бы! а каково природе, когда из нее вырезают некие подобия различных ее частей, - деревья, камни, звуки!.. Я так думаю - ей не очень приятно; ненавижу искусство да и культуру вообще всю, она уничтожает природу.
- Получается - мы вернулись к началу разговора.
- Да?
- Насчет невмешательства.
- Да, возможно, кажется, Вы тогда заметили, что я сам увеличиваю энтропию, занимаясь вивисекцией...
- Я не так говорила...
- Я лицемер... Послушайте, а почему так чертовски никак?
- Как?
- Как-то раз у Пола Маккартни брали интервью, но он был какой-то очень печальный и на вопросы отвечал неохотно, и тогда его спросили: ну что же Вы такой печальный, Вам не интересно? да вы все спрашиваете одно и тоже, ответил им Маккартни, а какой Вы можете придумать вопрос, на который Вам бы интересно было ответить? и это меня уже спрашивали... Разве Вам все это действительно интересно?
- Вы говорили про невмешательство...
- Да, конечно... ну вот я и тоже разрезаю, но если некто из ложной скромности или из кокетства, ханжества не сознается в этом, я говорю: да, я разрезаю, это и больно, и скучно, но подчас - так изящно, что просто хочется резать, хочется! а потом я же ведь не природу уже режу, я режу вырезки: дайте мне "Мону Лизу", любую из "Мадонн" и еще, скажем, ивановское "Явление Христа" - я их на такие кусочки разрежу, а потом так эти кусочки так расклею - пальчики оближите!
- Знаете что, Илри, да Вас самого за подобные опыты на кусочки разорвут...
- Ну и пожалуйста, я буду как Христос распятый на самом себе, и потом еще - если они меня разорвут, чем, ну чем вы все окажетесь тогда лучше меня?
- Да не лучше...
- И нечего тогда судить! Вам никогда не приходило в голову, что природа ответила на все ваши ядерные разработки - СПИДом? а я жесток да?
- Ну при чем здесь СПИД?
- А Вы что - никого никогда?.. Не грабили, не насиловали, не убивали, хотя бы - мысленно или просто чувством? Сережка, там, один из старых, он в тюрьме сейчас, он как-то говорил, что каждый человек просто обязан один раз в жизни совершить суицид, кого-нибудь ограбить и кого-нибудь предать, понимаете? один раз украсть себя, вещь и любовь или правду, или бога - как хотите.
- Постойте, Вы в начале разговора...
- А вот Вы, Вы верите в бога?
- Конечно, я крещеная, православная...
- Какой кошмар! Вам не страшно?
- Но почему?..
- А, страшно! боже ж мой, страшно!!
- Что...
- Что - что?
- Что - почему?
- Что-что-что?
- Почему - что?
май - декабрь 1996
Разговор Восьмой.
"О шотландском пледе и больном сердце."
Дача. Осень.
Маша. (сидит на крыльце) Кто-то все время уезжает. Уезжает, отъезжает, приезжает. Ужасно это, просто ужасно.
Павел. Так уж и просто?
Маша. Что?
Павел. Я говорю, что? так уж и просто?
Маша. Паш, перестань, тебе опять взбрело в голову... Павел. Смотри, только часа четыре, а уже звезды, вон
там, над крышей...
Маша. Завтpа поедем?
Павел. Смотри, смотри... Нет, кажется это самолет, нет, кажется, знаешь, все-таки звезды, странно мерцают, а на западе небо еще светлое, знаешь, иногда мне кажется порою...
Маша. Перестань!
Павел. Да что ты? (хочет уйти) Я сейчас.
Маша. Постой. (пауза) Я люблю тебя.
Павел. Угу. Холодно уже. Я принесу тебе плед. (уходит в дом)
Маша. (оглядывается) Как странно, сентябрь, некоторые листья зеленые, будто живые, а другие уже мертвые, что так?.. Тебе со мной не скучно? говорят, я очень скучная... Тебя ждут, у тебя работа. Надо что-то такое придумать. Может уедем? А потом - к моим, во Владимир...
Павел. (выглядывает из-за двери) Давай-ка лучше чайковского. И спать.
Маша. А сахара нет. А вообще давай.
Павел. (в доме) Сейчас-сейчас. Тут звонит кто-то. Маша. Так не голосовое же... Почему ничего не
происходит? Это, наверное, из-за осени. Впрочем, нет, дня три, что ли, назад у соседа был день рождения. Он говорил, большой праздник будет, а потом взял куда-то и уехал. Я никогда еще не собирала сморчки, надо в лес зайти, что ли?..