Часть Седьмая. Ретурнель. Предположительная
тональность - До-мажор/ до минор. (Часть Седьмая, заканчивая
основной цикл, возвращает нас к увертюре и одновременно
подводит ко второй кульминационной волне.)
Часть Восьмая. Вторая кульминационная волна. (Трио.) Предположительная тональность - Фа мажор, соль-минор.
Часть Девятая. Финал. Разрешение конфликта. (Дуэт.) Предположительная тональность - Ми мажор.
Кроме того, необходимо также указать на некоторые композиционные решения, от правильного понимания которых в достаточной степени зависит смысловая трактовка текстов.
К примеру - в частях Третьей-Седьмой и Четвертой-Шестой наблюдается принцип симметрии, т.е., налицо арочная система построения повествования, где Часть Восьмая являясь кульминацией, строится в соответствии с принципом "золотого сечения", причем, находясь как бы на грани общесюжетного повествования и финала, доводит мелодическую концепцию до кастрационного абсурда, обедняя уже и без того убогую систему образов.
И хотя на протяжении всей "Вивисекции" наличествуют те или иные лейтмотивные вкрапления (причем тема тела не всегда разрушается темой секса), наиболее продуктивное вторжение в девственную статику "мальчика" наблюдается именно в финальной, Девятой Части.
А принимая во внимание все вышеизложенное, не могу не отметить, что "Вивисекция" - мало того что цикл "разговоров", еще она и немного - опера или, если вам будет угодно, - мини-опера с элементами двух сонатных форм. Опера, мелодические pисунки котоpой составляют не слова-звуки, но слова-символы, имена-символы, пpедметы-символы, исполняемые на людях-инстpументах.
Кстати, именно поэтому - все девять частей "Вивисекции" pасположенны не по "вpеменной" хpонологии, а по "смысловой", символической.
И здесь (pаз уж такое дело) я могу пpедоставить пpиятнейшему моему читателю (или уже слушателю?) некотоpую действительную последовательность фактов, легших в сюжетную основу моих "Разговоров". Так, события "Истины..." пpоисходят, конечно же, где-то в конце 80-ых, на излете московского митькизма. Беседа, затpагивающая пpоблемы политики и молодежи,
- пpиходится на начало 90-ых (пpимеpно, лето 1990 года), а базаpы несказанно милых Маши и Юли - на сеpедину 90-ых. Олег Хадин мается с бидоном молока аккуpат летом 1996-ого года, тогда же Маpк Шмуллеp и Якоб Туpбинс пытаются осмыслить коллизии совpеменной нам жизни. Сеpгей Макаpонов толкует о любви году в 93-ем, а "боги, цыгане и веpтолеты" встpечаются в одном континиуме, хм... ну, скажем, в 1998 году или годом позже.
В общих чеpтах - так. Остальное - за инстpументами.
октябрь 1996 - январь 1997
Шебалин Роман
Разговор Второй.
"Об истине в вине."
Стол, бутылки, закуска. Четыре почтенных мужа: Иван, Олег, Марк, Родион.
Иван пьет много, почти не пьянея. Марк пьян совсем. Олег пытается казаться трезвым, но зря. Родион же не пьет из принципа, он попал сюда случайно, но уходить ему лень.
Марк. Вот и ты, Ваня, говоришь, во всем виноваты мы, жиды, только ведь жиды-то Россию спасли, а? Что ты на это скажешь?
Иван. Да я и нечего и не говорю! я только сказал, что "портвейн" это фамилия.
Марк. Зато ваше общество "Память" - они уже буквально всех ненавидят, они же езуиты, вот и Д'Обинье говорит...
Иван. Ничего он не говорит!
Марк. Говорит-говорит...
Олег. Да вы кончайте, Иван, сядь, стул сломаешь, Родя, друг, почитай им стихи!
Иван. Ты обиделся никак!?
Олег. Я не согласен с вами! Родя, почитай же!
Родион. (бормочет что-то нечленораздельное и закрывает глаза)
Иван. А ну да и черт с ним! он колеса жрал, знаю я... Марк. Ваня, почему ты всегда кричишь? вот Иисус, к
примеру...
Иван. Да и пошел бы с ним в жопу!
Родион. А мне вообще плевать, кто он там бы, ваш Иисус, это же тотем, символ...
Иван. Олег, не держи меня я дам ему сейчас, символ! я ему сейчас по символу!.. все как люди пьют... на хер он нам тут? Нет, Марк, ты скажи ему, хрен ли...
Марк. Козел ты, Родя, вишь - человек убивается.
Родион. А чтоб он сдох.
Иван. Кто?
Родион. Ну не Христос же!.. (ходит вокруг стола)
Олег. Ха-ха-ха!
Иван. Хватит ходить!
Родион. Я осуществляю закон Больцмана.
Иван. Жиды кругом, господи!..
Олег. Марк, налей ему!!
Иван. Хватит ходить!
Родион. Нет разницы в имени, если бы дело было бы в Африке, Христос бы был негром, а так он - еврей.
Иван. Кто? Христос - еврей?
Олег. Но... это не совсем доказуемо...
Марк. К тому же Аквинский писал...
Иван. Это надо выпить, сюда лей.
Марк. За Христа.
Олег. Веритас веритатюм.
Пьют.
Олег. Родя, а стихи?
Родион. Про кроликов читать не буду.
Иван. Что за кролики, почему он про кроликов не будет?
Олег. Ну это из Блока.
Иван. Пусть тогда читает про кроликов!
Родион. Да идите вы своим Блоком!
Марк. Нашим был Блок.
Иван. Тьфу, Олег, дай мне там сальца, а Родька пусть про кроликов почитает.
Родион. Не хочу!
Иван. Да я ему...
Олег. Товарищи, товарищи, не будем ссорится, у меня еще "Кавказ" в пальто лежит.
Марк. Сюда тащи.
Иван. Верно! эх, люблю я тебя, Марк!
Олег. Вскрывай, Ваня.
Иван. Вах!
Родион. Ублюдки.
Иван. Олег, брат, ты скажи, нет, ты скажи мне, что он все это, ну что он все это?! что он?
Родион. Да не верю я в вашего Христа!
Иван. Надо выпить.
Олег. Ты, Родя, не осознаешь текущего момента, в то время как Партия и правительство делают все для поднятия уровня нашего благосостояния, некоторые паскудные элементы видят в процессе перестройки лишь ее анархический подтекст...
Иван. Кончай его, прокуратор! как сказал, умри, Денис!
Олег. Вся страна борется с алкоголизмом при помощи пьянства...
Марк. И наоборот.
Олег. Православная же церковь никогда не поощряла запрещение потребления алколоидо... содержащих напитков, из чего следует, что бесу войти легче в трезвого, чем в пьяного...
Иван. С чего бы это, нет, ты это, конечно, правильно, только ты скажи, что это так?
Олег. Это потому что пьяный духом тяжелым заполнен, и бесу там не поместиться, трезвый же пуст, он когда открывает рот, то вдыхает, а, вдыхая, может заглотнуть и беса, пьяный же наоборот - выдыхает.
Иван. Это точно, вот все говорят пьяному: дыхни, а трезвому никто не говорит: дыхни...
Марк. Трезвому нечем дышать!
Олег. И незачем! нек сиби, нек алтери.
Иван. Во! алтарь христианский вином умывается!
Марк. Здрасте, договорился.
Олег. В сухую глотку бесу легче влезть, там же сухо,
как в аду, вот дьявол...
Родион. А! дьявол... (садится у стены)
Иван. Во-во, зови своего дьявола, господи, помилуй!
Родион. Зову! приходи, дьявол, приходи...
Олег. Урод.
Родион. Все равно не придет, этаж тут третий, перегородки бетонные, никто не придет, кому же сюда приходить? Ну кому еще сюда приходить?!
Олег. Мир наизнанку.
Марк. Ошибаешься, Олег, это мы наизнанку.
Олег. Разница?
Родион. И в самом деле! какая теперь разница? ошибка, ошибка, во всем должна обязательно быть ошибка...
Иван. Экая ошибка?
Родион. Да как ты не понимаешь - только абсолютное совершенство может позволить себе право на ошибку, только бог, таким, каким вы его представляете, может допустить существования дьявола!
Олег. И зачем это?
Родион. Для совершенства! человек не может любить вещь, потому что она не способна к творчеству, скучно любить куклу... Вот бог и заложил в наш мир, в человека право на ошибку...
Олег. Ста бене, получается, что только добро может иметь право на зло.
Родион. Да! зло - это его совесть, его стыд и страх!..
Олег. Дьявол - совесть бога? дичь!
Родион. Но Мильтон...
Олег. Детерминизм? Увольте!..
Иван. Э, товарищи, вы это... о чем?
Родион. Зло - последнее оправдание, последнее право, оно - наш шанс на истину!..
Марк. А я бы не замахивался так.