Вас не хватает элементаpной поpядочности сказать мне пpавду!
- Знаем мы вашу пpавду, вы же, вы как...
- Ну, о том, как - мы, знают все, а вы что? вы же все исподтишка, со спины, тайно.
- Пойди к вам, как же...
- Все верно, нельзя вам иначе, диссиденты вы.
- Да идите Вы...
- Конечно, диссиденты... но это же глупо и очень больно; Вам было больно?
- Козел...
- Вам обязательно должно быть больно, всенепременно - очень больно, чтобы Вы знали: как она, боль, чтобы, когда вдруг, ну случайно, захотели кому-то так же сделать - остановились бы... впрочем, на этот счет есть и другая теория: если Вы познали боль и пережили ее, то теперь думаете, что и любой способен пережить боль - и Вы черствеете, Вам кажется, что Вы изведали столь многое, что чьи-то напасти по-сравнению с Вашими - так, пустяки, мелочь; и я склоняюсь более к теории второй... о, постойте! это же стихи: я склоняюсь более ко второй теории... Вам вообще все это как?
- Идите к черту...
- Я знаю, о чем Вы сейчас думаете: вот, гнида, думаете Вы, как будто поговорить у него не с кем, несет бред какой-то, а ведь, друг мой, бред этот - работа моя, я же Вам, как сейчас молодежь говорит, "крышу двигаю", а вот Вы знаете, что такое "СЛОН"?
- Какой слон?
- Не знаете... ну и хорошо, да и зачем Вам знать? Вы же не мокрушник какой, а честный и порядочный законник, диссидент, по-нашему, то есть, по-вашему, не так ли?
- Называйте как хотите.
- Называть здесь должны Вы, вот, к примеру, листовки...
- Чего еще - листовки?
- Да посмотрите же на меня, Вам что, стыдно на меня смотреть, да? или Вы боитесь заплакать? а потом, эти листовки, прокламации - ну к чему они?
- А Вы что - читали и ничего не поняли? кой черт тогда...
- Друг мой, да плевать я хотел на Ваши листовки и на всю Вашу анархию тоже! Вы же культурный человек, Вы должны понимать...
- Ну что? что еще я Вам должен понимать?!
- Да слышу я... хм, в детстве мне всегда казалось, что у меня очень хороший слух, но однажды я залез на дерево и оттуда упал.
- Ушиблись...
- Ушибся. И, пожалуйста, не надо такого тона. Мне, между прочим, тоже больно было.
- Нам тоже...
- Нам? Логично, к боли мы еще потом вернемся. Вернемся?
- План поджимает? Конец квартала...
- Как хотите. Парадокс, собственно, заключается в том, что не вы нам нужны, а мы вам нужны, хотя бы - в качестве объединяющего фактора, неужто не так?
- Неужто.
- Павлик, милый мой Павлик, сколько Вы в своей жизни прочитали книг? сколько сосчитали звезд? Вы не думайте: вот, мол, сидит такой старый хрен и мозги мне вправляет, к черту меня, забудьте! нет меня и никогда не было, все равно Вы меня не слушаете, а если и слушаете, то не понимаете, а если и понимаете, то не хотите это сознавать, - не надо, мне, знаете ли, не нужны одолжения; как Вам больше понравиться - чтобы я выкручивал Вам руки и ломал ребра или - вел с Вами интеллектуальные беседы, выбор, конечно невелик, но, все-таки...
- Вы меня ненавидите...
- Что Вы, друг мой, ненависть - это чувство, притом какое! Нет, конечно...
- Ну и чего тогда Вы тут со мной?..
- Поверьте, я совершенно искренне не желаю Вам зла, я даже обрадовался бы, если бы Вы вдруг стали счастливым; а разговариваю... ну, может, потому что мне интересно; знаете, в молодости я зачитывался Конан-Дойлом, дедукция, индукция, анализ, мне тогда казалось, что раскрытие преступления - все равно что в шахматы вслепую, фигуры узнаются на ощупь, ходы противника - интуитивно, но я, как вы сейчас выражаетесь, обломался, оказалось, что выловить, скажем, подшивку "Русской мысли" много проще, чем разгадать обряд дома Месгрейвов, а уж там-то, я думал, куда проще!
- Наверно в детстве стучать любили...
- Опять арго...
- Вы стучали...
- А Вам завидно?.. хотите - тоже?
- Так вот, что Вам от меня надо...
- Я Вас не сильно обижу, если скажу: нет?
- Какого ж тогда!..
- А я вот и сам думаю: зачем же такой образованный юноша сидит тут, позевывая, и изгаляется надо мной на чем свет стоит? Я думаю так: блажь у него детская, как тогда, помните? - "особым очарованием было купаться в пруду, где (я знал наверняка) водились пиявки..." Как романтично!
- Это-то откуда знаете?
- Я просматривал Ваши школьные сочинения... поразительная легкость мыслей, такой полет... сразу чувствуется настоящий ценитель искусства!
- Послушайте, давайте договоримся...
- Э, нет, милый, мы же условились - никогда не договариваться, а то какой Вы тогда диссидент? Хреновый, если не сказать точнее, помните анекдот про альпиниста? то-то...
- Да идите Вы...
- Очень напрасно. Я не враг Вам, нет-нет, конечно, и не друг тоже, поймите меня правильно... Вы хотите знать истину?
- Чего?
- Ну... истину, ту, к которой вы все стремитесь, нет, не хотите?
- Ничего я не хочу.
- Вы мне не верите? Ну, а Оруэла-то Вы читали, да?
- Ну читал...
- Ах вы, молодежь, все-то вы читали, все-то вы знаете; мы вам слово, а вы нам - десять. Вообще, конечно, это
правильно, сейчас ведь как? - много книг новых издают, вот и
Евтушенко, Евгений Саныч, в "Огоньке" забытых поэтов печатает. Или помните ленинский "Огонек" за восемьдесят пятый год, как мы все удивились в ленинском номере - и Гумилев, Николай Степаныч, ну не чудо ли?
- Как же Вы разрешили-то? Или уже не спрашивают?
- Спрашивают, Павлик, еще как спрашивают... А знаете ли, я ведь собрал дома неплохую библиотеку, Вам должно быть известно, ну, может, кто рассказывал, что такое "конфискация", мой тогдашний начальник особо охоч был до декадентских журналов, "Весы", "Руно", помните - "письмо студента-естественника"?
- Ответ Белого Мережковскому?
- Помните, это прекрасно; так что уж: сами понимаете... как-то раз брали одного еврея, большой был умница, жена у него, дети, рояль кабинетный, Шагал в подлиннике, ну, не картина, конечно, так, рисуночек, но хорош!.. да, о чем я? ах, ну да, так вот, этот самый еврей оказался обладателем великолепного автографа Иванова-Разумника марта 1922 года на книге "Испытание в грозе и буре", причем - матери Андрея Белого, до нее книга, правда, так и не дошла, Александра Дмитреевна умерла как раз в этом самом 1922 году... Вы удивлены, что я так хорошо все помню? но такова моя работа, приходится запоминать слишком многое, и плохое, и хорошее, а Вы говорите "не спрашивают", милый, как такие мысли - и в нашу светлую головку?
- А Вы часом не пидер?
- Однако...
- А что, взаправду пидер, да?
- Друг мой, это просто прелестно!
- Что?
- А то, что мы тут с Вами - все давно извращенцы, не кажется ли, а?
- Вам, наверно, трахаться не с кем... Это называется фрустpационная сублимация, Фрейд, а затем и Фромм писали...
- Какая прелесть! Вы и Фромма читали!
- Между прочем, да; а Вы тут какой-то бред гоните.
- Ну давайте тогда поговорим о Фромме. Как Вы насчет "Частного случая некрофилии"?
- Лучше некуда, а потом я окажусь еще и фашистом, да? А давайте займемся любовью, дядя?..
- А мы тут с Вами и так занимаемся любовью... к Родине, а, Пашенька?
- Какой хороший разговор за Фромма.
- Ну, Фромм - это только предлог.
- Для чего?
- Ни для чего, английский знать надо. Продолжим работать. Вот вы все, молодежь, говорите: то вам не эдак, это вам не так, каждого из вас как-то обязательно сразу хочется обидеть, что ли... и главное - все действительно обижаются, а зачем? разве стоят слова того, чтобы на них обижаться? живите в мире...
- Но у нас нет ничего, кроме слов, мы говорим этими... да и: вначале было... слово!
- Все так, только, кажется, то слово самое... помните, у Андерсена? зеркало тролля из "Снежной королевы"? оно разбилось и в наших глазах теперь - осколки.
- Нифига себе сравнили! то-то зеркало - дьявольщина, а слово - от Бога.
- Да я не про это, сам принцип, понимаете? было одно большое, стало много маленьких... а если по-научному: слова
не более чем плохой перевод мыслей.
- Ага.