Марина Орлова
Разговор
Сан Саныч Онуфриев всегда был как все. Родился, учился, женился, тридцать лет отпахал на заводе. Брат, муж, отец, товарищ и уважаемый специалист. И как все нормальные мужики в его возрасте, Сан Саныч обожал рыбалку.
Это было его главное счастье, предвкушение и подготовка к которому начинались сильно заранее. Перебрать рюкзак, по-хозяйски основательно уложив снасти и приправу для будущей ухи, достать с антресолей палатку, заправить машину и в назначенный день рвануть с Владленычем вперёд по дороге — к свободе от обрыдшего быта и семейных неурядиц.
Было у них излюбленное место на излучине Толстовки, в стороне от проходной дороги, укрытое от случайных туристов. Здесь можно было хоть неделю жить и людей не увидеть, несколько раз они с Владленычем так и делали раньше. Теперь уж Наташка надолго его не пускает, каждый раз выдумывает задания — то к тёще, то на рынок за картошкой. И всё непременно в его выходной, лишь бы на рыбалку не пустить. Стерва. А как отпуск — так Турцию ей подавай! Но сама ж не скажет, Ирку подговорит, а как откажешь единственной дочери? Вот и приходится вместо отдыха тащиться в эти «олинклюзивы»! Сан Саныч с досады плюнул в крапиву.
Но теперь он здесь. И река на месте, и любимая полянка, укутанная туманом, и привычный Владленыч. Хорошо!
Единственное, что клёва нет. Но раз имеется заготовленная на такой случай бутылка с прозрачным, как слеза, чистоганом и верный товарищ, с которым интересно побеседовать, то и это не страшно.
Выкушав первый стакан, Сан Саныч довольно улыбнулся. Правильное слово это было: «верный»! Приятное слово. Надёжное. И Владленыч был надёжный мужик. Слово держит. Если договорились ехать пятого — будет как штык. Другие все отвалились с годами: кого жена не пускает, кто сам забухает. А Владленыч всегда рядом, когда нужно.
Хотя сегодня что-то он смурной. Будто случилось что. Поэтому, прожевав бутерброд с ветчиной, Сан Саныч устроился поудобнее на сидушке и сказал:
— Чё ты, Владленыч? Дома что?
Товарищ поколебался.
— Да как всегда.
— М-м. Нинка бушует?
— Уж как заведено, — Владленыч фыркнул носом и уставился вверх по реке. — Бабы.
— Отож. Не, моя на удивление тихо сегодня. Даже подозрительно! Небось, опять Ирка новый телефон хочет, вот она и молчит, стелется.
Помолчали. Проверили наживку. Пусто! Подлая рыба — объела, а крючок не взяла. Да и чёрт с ней, разлили по второй. Крякнув, Сан Саныч занюхал корочкой и бросил её в рот. Прожевал степенно. Торопиться некуда. Время будто замедлилось вместе с туманом, лениво плывущим над водой.
— Бабы! Всё им надо чего-то. То цветы подавай, то бирюльки эти, брошки-хуёшки, теперь уже Ирке что ни месяц — новые тряпки. Тянут да тянут. Нет чтоб хоть раз сказать: «Папа, ты устал с работы, присядь, отдохни», расстегай отцу сварганить или, там, холодец. Только читал про те расстегаи, а в глаза не видел. Всё работай, работай, деньги им давай — на гулянки, на блядки… Турция эта хуюрция — знаю я, зачем туда мотаются! Бабам лишь бы пиздой думать. И бабки тянуть.
Владленыч вздохнул согласно.
Помолчали.
— Слушай, Саныч… А ты не думал… Вот как сейчас по телеку показывают. Ну… Что, типа… Вот есть геи эти всякие?
Сан Саныч похлопал глазами. От самогона в голове уже растеклось приятное тепло.
— Да… Чё про них думать? Ну, есть.
Водная гладь оставалась такой же тихой. Только изредка у камышей неподалёку всплывали пузырьки.
— Я про то, что… Ну вот показывают не то что, как Боря Моисеев, а, типа, как обычные люди. И не поймёшь.
— Га! Что там не понять? Видно же.
— Так вот я ж и говорю. Вот… показывают. Что так не поймёшь. Что, мол, живёт обычный такой, а он… А так — не видно.
— Ай, бросай ты телик смотреть! Они там покажут! С ног на голову всё.
— Так а что «на голову»? Ты вот знаешь, как оно бывает? Раньше ж не говорили ничего.
Сан Саныч помолчал, пытаясь собрать мысли в кучу.
— Чо мне знать? Чо мне вообще за тех пидоров думать? Ну есть они… там. Такие… это. Вот это, в стрингах и… — не решившись даже озвучить подобные вещи, Сан Саныч махнул рукой.
Владленыч смотрел на поплавок. Тот не шевелился.
— А если не в стрингах? Вот что ты, знаешь, у кого чего? Не видно ж под штанами, стринги там или как.
— «Как»! Дак видно же и так!
— А если не видно?!
Испугавшись собственного шума, мужчины притихли. Негоже рыбу пугать. Владленыч принялся насаживать на крючок мякиш вместо объеденного. Сан Саныч настороженно косился на товарища.
— А чё ты… вот это, а? Тему поднял?
Внутри что-то неприятно шевелилось — как те червяки в ведре, когда копаешь их на наживку. Подозрения какие-то. Сомнения. А потом ещё вдруг вспомнилось, как Наташка каждый раз костерит его рыбалку, кричит, что Владленыч ему дороже семьи и «будто мёдом намазан». Отчего-то стало неприятно.