В апреле 1951 года в составе команды советских штангистов я выехал в Финляндию. Всегда волнующе и радостно знакомство с новой страной, ее внешним обликом, ее людьми. Но Финляндия тогда особенно привлекала наше внимание. Ведь через год здесь должны были начаться XV Олимпийские игры.
Встретились мы с финскими штангистами в большом зале Мессухалли-2. Все места были заполнены до отказа. Говорят, северяне очень сдержанный народ. Но в тот вечер жители Хельсинки выражали свои чувства с южным темпераментом. Особенный успех выпал на долю Николая Саксонова и Аркадия Воробьева. После Хельсинки — выступления в Лахти, Турку и других городах Финляндии. Здесь нашей ареной стали рабочие клубы. Приятно было выступать перед близкой и понятной тебе аудиторией. В городе Турку сразу же после соревнований состоялась товарищеская встреча рабочих с членами нашей спортивной делегации. Тепло и сердечно прошла беседа с нашими финскими друзьями. Я рассказал им о заводе, на котором началась моя трудовая биография, о его людях, об их самоотверженном труде.
Результат моих спортивных выступлений в Финляндии был неплохой. В сумме троеборья я набрал 425 килограммов. Как раз в эти дни пришло сообщение из Киева, что Яков Григорьевич Куценко на первенстве Украины взял 430 килограммов. «Следовательно, — прикидывали мы с тренером, — можно будет теперь на равных бороться с ним».
Особенно хорошо выходил у меня рывок. Выступая в Турку, я установил в этом движении свой личный рекорд — 132,5 килограмма, а в Лахти дважды бросал за себя 135 килограммов, дважды выносил над головой даже 138 килограммов, но, к великому моему огорчению, не мог зафиксировать.
Отдыхая в гостинице или разгуливая по городу, мы с Романом Павловичем Мороз очень часто говорили о предстоящем через месяц первенстве страны. В частности, шла речь о рывке. Поскольку я уже добился результата 132 килограмма и «почти» достиг 135 или 138 килограммов, мы с Романом Павловичем решили, что на чемпионате я первый подход в рывке сделаю со 130 килограммов, а затем предприму попытку улучшить этот результат.
И вот наступил долгожданный май. Сразу же после праздника мы и уехали в Каунас на очередной чемпионат страны, с которым я связывал столько надежд.
Вечером 19 мая в переполненном зале для спортивных игр начались соревнования. Ослепительный свет залил установленный на середине сцены помост. Ровный металлический гул наполнил огромный зрительный зал. Началось первое движение классического троеборья. Первый подход делаю на 120 килограммов.
— Есть!
— Есть! — раздаются возгласы судей. Я останавливаюсь на 125 килограммах, и в третьей, решающей попытке Яков Григорьевич уходит вперед от меня на 5 килограммов.
После небольшого перерыва должен начаться рывок. И тут произошло непредвиденное. Мой учитель Роман Павлович Мороз всегда был человеком ищущим, умеющим здраво рисковать, верящим в молодость. Но тут с ним случилось непонятное. То ли он уверовал в мое неизбежное поражение в поединке с Куненко и решил прочно закрепить второе место, то ли считал случайным результаты, показанные мной в Финляндии. Не знаю. Но за несколько минут до моего выхода на помост он подошел ко мне, отвел в сторону и сказал:
— Алексей, давай не рисковать, а? Начнем со ста двадцати семи с половиной. Согласен?
Что я мог ответить на это? Раздумывать то было некогда.
— Что ж, пусть будет по-вашему.
Сейчас, когда за плечами большой жизненный опыт, я понимаю, что поступил неправильно. Если даже поколебался тренер, спортсмен не должен колебаться в решительную минуту. Но тогда я этого не знал.
— На штанге сто двадцать семь с половиной килограммов, — объявляет бесстрастный голос судьи.
Наступила моя очередь. Спокойно подхожу к снаряду: ведь вес, установленный на штанге, брал не раз. Легко отрываю снаряд. Штанга взметнулась вверх, но через прямые руки пошла за спину и с грохотом упала на помост. Медленно шел я за кулисы, соображая, в чем дело. Отодвинул занавес и сразу очутился в окружении товарищей по команде. Тут-то была допущена мной и тренером вторая ошибка. Мы даже не попытались проанализировать неудачу. Растерянный, я стоял и слушал отрывистые, порой противоречивые, порой ничего не значащие советы Новака, Пушкарева, Любавина.
— Не робей…
— Вспомни город Турку, — советовали и успокаивали они меня.
Второй подход — и вновь снаряд летит за спину. Теперь, вернувшись за кулисы, я встретил удивительную тишину. Нервы были напряжены до предела. Третий подход — снова неудача. Нужно ли после этого говорить о том настроении, с которым я уходил с помоста. Мечтать о первом месте, о звании чемпиона — и получить в одном из движений ноль.