Лидия. Да нет. Только что объявили, что до отхода еще пять минут.
Попутчик. От то-то, шо пьять минут.
Лидия. Далеко едете?
Попутчик. У Москву.
Лидия. В гости или живете там?
Попутчик. Не, живэм мы тут. За шмотками йдэмо. Бизнес.
Лидия.. А что, работы не стало?
Попутчик. Не, работа е, на хверме. Навоз вбираем, чи шо. А то побочно, купыв-продал, гроши маэмо.
Лидия. А кто ж покупает?
Попутчик. Та свои ж, силяне.
Лидия. А кто ж работает в это время?
Попутчик. Так брат подменяе.
Лидия. Бедствуете?
Попутчик. Не. У нас усе свое. Жить можно.
Юрий Павлович. (с досадой). Жадные до власти политики раздербанили такую большую страну, в один миг сделали миллионы русских иностранцами на своей земле, а народ теперь крутись, как хочешь. Ведь не каждый может вот так ездить и перепродажами подрабатывать.
Попутчик. Не. Той трижды перефабованный лис Кравчук усе правильно зробыв.
Юрий Павлович. А что это значит?
Попутчик. Трижды перекрашенный лис.
Юрий Павлович. Это как?
Попутчик. Он же был ярым коммунистом – заместителем секретаря компартии Украины по идеологии. А теперь также яростно борется против коммунистов.
Юрий Павлович. Ну и что ж в этом хорошего?
Попутчик. Не, то шо он делает – это хорошо. Должна быть своя страна, свой язык, своя валюта, своя армия.
Юрий Павлович. Ну, валюта ладно, может и нужна. А армия-то вам зачем?
Попутчик. А как, а если воевать придется?
Юрий Павлович. Да с кем вам воевать-то?
Попутчик. Да мало ли … Может с вами.
Юрий Павлович. И что, ты пошел бы воевать с русскими?
Попутчик. А шо? И пошел бы, если скажут, если надо будет. А как же?
Юрий Павлович. (потягиваясь и зевая). Ой, что-то я приморился сегодня. Да и поздно уже. Лид, может нам выйти, а товарищ постелится, а потом мы?
Лидия. (Вставая.) Пожалуйста, стелитесь.
Юрий Павлович и Лидия выходят из купе, закрывают за собой дверь, подходят к окну.
Юрий Павлович. Как тебе это чудо?
Лидия. Ты обратил внимание, он даже не поздоровался, когда вошел?
Юрий Павлович. Да. А ты слышала, сколько уверенности было в этом его «А как же?»? Мне после этого больше не захотелось продолжать с ним разговор.
Лидия. Да, слышала. Даже страшно стало. Вспомнила, какие милые люди поставщики «сладкой машины» и вдруг этот тип. Прямо земля и небо. А ведь один народ.
Юрий Павлович. Есть народ, а есть биороботы, у которых мозгов хватает только чистить навоз и продать подороже землякам то, что купил в Москве по дешевке. Он в Москве кроме большого рынка ничего и не знает. Таким людям трудно подобрать другое название, кроме биороботов. Зато манипулировать ими очень легко.
Не дай Бог, чтобы вот эти семена пропаганды ярого национализма, которые посеял Кравчук, раздербанивший с Ельцыным большую и сильную страну только ради того, чтобы дорваться на волне этой пропаганды до власти, не дай Бог, чтобы когда-нибудь эти семена дали всходы.
Свет гаснет.
Действие первое
КАРТИНА СЕДЬМАЯ
Зажигается свет. На сцене комната в квартире Юрия Павловича. На задней стенке над креслом висит портрет писателя Захара Прилепина. Вдоль левой стены стоят шкафы с книгами. Вдоль правой платяной шкаф и односпальная кровать. Юрий Павлович сидит в центре комнаты за столом в кресле левым боком к зрителям с электронной книгой в руках. Напротив него телевизор, стоящий между книжными шкафами под углом 45 градусов к зрителям. Напротив телевизора еще одно кресло. в котором сидит Лидия.
Лидия. Да-а. Так думали мы тогда в те далекие девяностые, когда развалился Союз. Сколько всего переменилось. Как Бог позволил такому случиться?
Юрий Павлович. И, к сожалению, мы оказались правы. Пропаганды украинского национализма и всяких претензий на Украине, разжигающих ненависть к России становилось все больше.
То Кравчук не хотел переходить вместе с Москвой на летнее время и поезда ползли на границе со скоростью пешехода, чтобы на территорию Украины войти по Киевскому времени. То Кучма не хотел платить России за газ, заявляя, что «все это наше». Тот же Кучма несколько лет делил с Россией Черноморский флот, а потом в своих «Воспоминаниях президента» признался, что он Украине совершенно не нужен, «его содержать себе дороже».