«Члены маамада, давно зная о злых помыслах и поступках Баруха де Спинозы, пробовали самыми разными способами и увещаниями отвернуть его от недобрых мыслей. Но, будучи не в состоянии заставить его сойти с неверного пути, и наоборот, ежедневно получая все более устрашающие известия о богохульной ереси, которую он практикует и распространяет, о его чудовищных преступлениях, и принимая во внимание свидетельства многочисленных достойных доверия свидетелей, убедились в истинности этих сведений; после того, как дело было расследовано в присутствии почтенных старцев, они решили, с их согласия, указанного Спинозу отлучить и исключить из народа Израиля. По решению ангелов и заповеди святых людей мы отлучаем, исторгаем, проклинаем и осуждаем Баруха Спинозу с согласия Бога, да будет Он благословен, и с согласия всего святого сообщества перед этими святыми свитками с шестьюстами тринадцатью заповедями, записанными в них. Да будет он проклят днем и проклят ночью, проклят, когда засыпает, и проклят, когда просыпается. Проклят, когда он куда-то идет, и проклят, когда он возвращается. Бог не пощадит его, гнев Божий и ненависть Божья будут пылать вокруг него, и все проклятья, записанные в этой книге, падут на него, и Бог сотрет его имя в поднебесном мире. И Бог отделит его вместе со злом от всех колен Израилевых, сообразно со всеми проклятиями, записанными в сей книге Закона. Мы приказываем вам, чтобы никто не смел общаться с ним ни письменно, ни устно, чтобы никто не жил с ним под одной крышей, никто не подошел ближе, чем на четыре локтя, никто не читал то, что он написал».
Я заранее знал о хереме, так что я был готов покинуть дом, в котором мы жили вместе с братом, потому что херем предписывал всем моим родственникам разорвать со мной отношения. Уходя из дома, я взял с собой часть книг, на следующий день грузчики привезли остальную часть книг и большую красную кровать с балдахином, на которой мать родила и Исаака, и меня, и Ребекку, и Мириам, и Габриэля и на которой умерли она и отец. Я ушел жить к Франсу ван ден Эндену, который, когда еще по Амстердаму только ходили слухи о моем отлучении, предложил переехать к нему, если мне придется покинуть свой дом. Кто-то сказал, что с вывески над нашей лавкой — Бенто и Габриэль Спиноза — было стерто мое имя, но я так и не пошел туда, чтобы посмотреть. Я больше не видел брата, о котором восемь лет спустя кто-то сказал мне, что он уехал на Барбадос.
Однажды вечером в дом Франса ван ден Эндена пришел Самуэль де Казарес и сказал, что хочет поговорить со мной наедине. Он сказал мне, что его послал рабби Мортейра. Еврейская община знала, в каком положении я нахожусь, и надеялась, что я выкажу слабость и покаюсь. Мне предложили тысячу гульденов в год, если я приду в синагогу, признаю, что ошибся, и буду молить о прощении. Я попросил Самуэля передать рабби Мортейре, что я не сделаю этого даже за десять тысяч гульденов. Самуэль сказал, что если я не приму это предложение, то рабби Мортейра и рабби Абоаб потребуют от властей изгнать меня из города на том основании, что мои утверждения противны не только еврейской, но и христианской вере, и что я могу оказать дурное влияние на христианскую молодежь. Я сказал ему, чтобы он передал рабби Мортейре мои пожелания доброго здоровья.
Тысяча гульденов, хотя я их и не принял, были мне необходимы; может быть, не именно в тот момент, потому что у меня был новый кров, а зарабатывал я тем, что давал уроки еврейского языка и математики, но ни кров, ни заработок не были постоянными. Если городские власти согласятся с рабби Мортейрой и изгонят меня из Амстердама, я не буду знать, ни куда направиться, ни чем заниматься. Однажды вечером я поделился с Франсом своими страхами, и он, зная мою любовь к телескопам и микроскопам, сказал, что было бы неплохо научиться шлифовать линзы, добавив, что у него есть друг, который мог бы помочь мне постичь это ремесло. Я начал читать книгу «Астрономия и преломление» отца Христофора Шейнера, а затем «О телескопических изобретениях» Джованни Борелли и «Диоптрику» Декарта. Мои исследования в области оптики начались с математической теории: меня заинтересовало, под каким углом линзы лучше преломляют лучи света и сводят их в фокус. Потом с помощью друга Франса, Яна Глаземакера, я узнал, как делают линзы: сначала резцом, смазанным смесью золы и масла, отрезается кусок необработанного стекла. Потом линзу помещают в деготь, чтобы она не сместилась, пока с помощью центрирующей оси и бруска грубо обрабатывают радиусы или углы. Затем следует тонкая шлифовка, при которой дообрабатывают углы и радиусы. В конце для завершающей доводки линзы используется карборунд и шлифовальный порошок.