У Верочки едва не в каждом шкафчике лежали фотографии любимого: размноженные любительские снимки, сделанные на первом курсе. На одном из них был запечатлён тот роковой танец, но смотреть на это изображение она не могла, это было выше её сил.
Самое удивительное в этой истории то, что Роман и Вера жили в одном городе, ходили по одним и тем же улицам, постоянно выискивали друг друга в толпе, через знакомых знали друг о друге практически всё и никогда… никогда не встречались.
Разве что в иллюзиях и мечтах, но это, согласитесь, совсем не то.
Так что же всё-такое такое – Любовь.
Изменинник
В ослепительно белом, до одури чистом цехе электронно-вакуумного напыления всё выглядело неестественно и мрачно. Обстановка была похожа на отделение реанимации в медицинской клинике: прозрачные стены и потолки, до зеркального блеска отполированный пол, стройные ряды вакуумного оборудования, выкрашенного в неприметные пастельные тона, молодые девчонки, одетые в комбинезоны, бахилы, пластиковые скафандры и перчатки ослепительной белизны.
Вадим работал здесь больше года и никак не мог привыкнуть, что после случайного чиха или внеплановой остановки одного из агрегатов по периметру начинают передвигаться лаборанты, замеряющие количество пылинок на кубический сантиметр воздуха, а рабочие узлы приходится для ремонта в опечатанном виде перевозить в “грязную” зону.
На экспериментальной технической территории не было посторонних предметов и звуков, персоналу разноцветными линиями предписаны были векторы передвижения, датчики чётко следили за исполнением нерушимого регламента.
И вдруг, – привет! Мне нужна твоя помощь.
Вадик вздрогнул, но повернулся не сразу, подчиняясь выученному алгоритму и запрету на активные действия в “чистой” зоне, хотя разрешать плановые и непредвиденные проблемы входило в прямые обязанности наладчика.
Перед ним стояла улыбчивая девица, странный экземпляр сотрудницы, не вписывающийся в привычное представление о персонале. Она была в открытом скафандре и в расстёгнутом до пояса комбинезоне, откуда нагло выглядывали упругие грудки, покрытые красными пятнами и каплями пота.
Явление было настолько неожиданным, что Вадим, мужчина женатый, придерживающийся строгих матримониальных правил, не допускающий даже мысленно прелюбодеяния или иных развратных действий по причине строгого воспитания и устоявшихся принципов, связанных с незыблемыми семейными ценностями, в изумлении открыл рот.
– Извините, жарко. У меня платиновая проволока сгорела. Пшик и испарилась, а пластина чистая. Ума не приложу, что происходит. Посмотрите?
– Да, конечно да, но сначала придётся доложить инженеру.
– Аппарат выключить?
– Да… то есть, нет. Застегнитесь, иначе мне придётся отразить вот это вот… это безобразие, в отчёте.
– Я думала… мне казалось… я была уверена, что мой бюст нравится всем мужчинам. Что с вами не так?
Жена, дети брак – святое, неизменное, несокрушимое. В этом Вадим был уверен на все сто процентов. Развратные действия сотрудницы, даже если они ненамеренные, выводили из устоявшегося равновесия.
Конечно Вадим, будучи земным мужчиной, находясь в компании, например, непременно любуется красивыми женщинами.
Наверно это естественно.
Его всегда удивляет, что привлекательны не черты лица и формы тела сами по себе, а то как их преподносит обладательница соблазнительных элементов, насколько талантливо она одухотворяет свой эстетически выверенный образ, превращая обыкновенную пушинку, капельку пота над губой или естественный физиологический изгиб в экзотическое блюдо.
Нет, он никогда не ловил эротический кайф от созерцания женских прелестей, он осмысливал причины и способы, с помощью которых бесстрастное тело превращается в произведение искусства, способное возвысить или погубить.
Вадим знал и понимал, что продолжение рода само по себе не нуждается в пожизненной верности, что для создания новой жизни необходим лишь кратковременный всплеск эмоций, отключающий мозговую деятельность, что семейные отношения, это социальный процесс более высокого порядка, цель которого – вырастить и воспитать в потомстве свои улучшенные качества.
У него был сын и малюсенькая дочка, верность которым он считал наивысшей мужской доблестью.
Заботясь о непорочности, Вадим стреножил в себе всё грубое и плотское, сознательно наделял божественными чертами и свойствами лишь единственную женщину – жену, Софью Валентиновну Смолякову, которая действительно была изысканна, нежна и прелестна.