Вадим не понимал, как можно избежать конфликта взаимоисключающих интересов. Раздвоение личности стало для него неприятным сюрпризом.
Или всё же приятным?
– Чёрт, чёрт, чёрт! Дались мне эти грёбаные сиськи с капельками сладкого сиропа в качестве бонуса. Разве грудь Софии менее соблазнительна, разве я её меньше хочу? Чёрт, чёрт, чёрт! Немыслимо, гадко! Десять лет безупречной семейной жизни… десять счастливых лет… ради того, чтобы облизать несколько капель сиропа с возбуждённых сосков с запахом антоновки и только?
Весь вечер и всю ночь Вадим виртуально домогался до Ларисы: соблазнял её, раздевал, возбуждал, мял. Девушка не возражала, хотя и не проявляла возбуждения.
У него кружилась голова, болели яички, предательски дрожали руки.
Утром Вадим целый час стоял под контрастным душем, поцеловал Софию, оделся как на парад и отправился с заявлением на увольнение в заводоуправление.
Увы, с внутренним зверем он так и не сумел справиться.
Цена любви
– Инга Акимовна – зайдите ко мне, – сказал начальник планового отдела Виталий Михайлович (на самом деле его звали Хаим Моисеевич, но он тщательно скрывал еврейские корни) и красноречиво посмотрел на неё поверх массивных черепаховых очков, – у меня до вас важное дело.
Инга Акимовна работала здесь давно, обладала великолепными математическими способностями и аналитическим складом ума, потому насторожилась, увидев, как загадочно сверкнул лукавый взгляд шефа, с вожделением потирающего волосатые ладони.
Так-то он не был липучим, поскольку любил и побаивался свою уютную многотонную пассию, Сарочку Адировну, но иногда на него находило хулиганистое романтическое настроение, когда мужчина был способен на безумные поступки.
Вот и сейчас, его настроение не предвещало ничего хорошего.
– Подойдите поближе, Инга Акимовна. Какая же вы… стройная, юная, просто ба-ги-ня, да-а! Завидую мужчине, которому дозволено держать в руках эту миниатюрную талию, вдыхать аромат персей, вкушать нектар с этих роскошных губ…
– Ага, да, – Виталий Михайлович плотоядно облизнулся, изобразил жестом изучающее женский рельеф движение души, – я и говорю, уважаемая, Сарочка моя с дочуркой отбыла с курсовкой на море. Сами понимаете – курсовка, это три недели одиночества. Вот… Какие же у вас прелестные кудряшки, право слово, какая великолепная грудь, а улыбка, а кукольные ручки.
– Можно сразу к делу, Виталий Михайлович, у меня столько работы.
– Не перебивайте. Мне, милейшая, тоже непросто сидеть тут и уговаривать вас. Сами должны понимать: три недели без женской ласки – испытание не для слабонервных, а вы такая… такая хорошенькая, такая ловкая, такая романтичная. Повернитесь-ка тылом. Да не стройте из себя недотрогу. Я же не просто так. Глядишь – премия какая прилетит. Я же не про любовь – про секс. Ещё немного и завянете. Вам ведь уже… вот я и говорю. Вечером задержитесь… немного… обещаю чудесную развлекательную программу в обмен на благосклонность. Три недели и вы в дамках. Ну-у-у…
Без пяти пять Инга Акимовна собрала сумочку и незаметно, украдкой ретировалась. Сердце её бешено колотилось.
Хаим Моисеевич, конечно, был мужчина представительный, но ощутить на своей груди его волосатые руки, а на губах влажные плюшки разлапистых губ было немыслимо. Каков подлец: жена за порог, а он…
Спустя несколько минут настроение пришло в норму. Инга вспомнила как партизанскими тропами через третий этаж, и соседний подъезд убегала из логова развратника-прелюбодея.
Спешить было некуда. Женщина решила прогуляться через парк. Давно у неё не было такого отвлечённо восхитительного настроения.
Инга даже подумала, что наверно зря убежала. Какой-никакой, а мужчина. При деньгах, при должности, и относится к ней как к женщине с должным уважением. Он ведь не стал хлопать её по заду, лезть под юбку, пускать влажные пузыри. Виталий Михайлович с открытым забралом сказал, что имеет здоровый аппетит, что хочет любви.
Женщина задумалась, направляясь в сторону парка. Солнце ласково щекотало открытую кожу чувствительной шеи.
– Зря вы так, Инга Акимовна, я к вам со всей душой. Соглашайтесь на чашечку кофе. Неужели не устали от одиночества? Я же не насильник какой, – сказал Хаим Моисеевич, приглашающее похлопывая по пассажирскому сиденью, на котором покоился букет длиннющих бордовых роз, – обещаю море романтики и всю мою нерастраченную нежность преподнести вам, багиня, в качестве бонуса..