Ум и глупость – не синонимы, это лишь разные стороны одного и того же процесса познания мира в себе и себя в этом мире.
Устала к четвёртому курсу Алечка быть умной, будущее своё в выбранной родственниками профессии не видела, потому решила пойти другим путём, который обещал значительно ускорить процесс становления благополучной судьбы.
Студентка четвёртого курса детально изучила методическую литературу по технике соблазнения и флирта, придирчиво выбрала одежду повышенной скромности, многократно отрепетировала тембр и тональность голоса, чтобы вызывал с первого аккорда сочувствие и симпатию, желание помочь и давал надежду на податливость и благосклонность в награду за помощь в учёбе.
Дальнейшее было делом техники. Алечка намеренно завалила зачёт у ведущего основные профессиональные предметы – молодого для данного статуса профессора экономики и права сорока трёх лет от роду, Викентия Леонидовича Серебрякова.
Сдавала она зачёт последней в потоке. Профессор к тому моменту размяк, устал от однотипных вопросов и ответов, от беспросветной тупости студентов, не желающих вникать в суть самого важного для профессионального становления предмета.
Викентий Леонидович бесстрастно открыл зачётку, посмотрел на студентку и обомлел. Девочка, такая милая, такая целомудренная и стройная, такая молодая… рыдала.
– Профессор, миленький, не губите. Мамочка, её это убьёт. Помогите ради бога. Не получается у меня усвоить вот это вот всё. Вы замечательный преподаватель, талантливый. Это я, я неправильная. Если бы вы помогли мне разобраться во всех этих хитросплетениях, я была бы очень, очень благодарна.
Викентий Леонидович растаял и сдался: авансом выставил зачёт и назначил время факультативного тренинга.
Алечка оделась до одурения скромно, максимально обнажив, однако, исключительно покроем платьица аппетитные достоинства спортивной фигуры и слегка укоротила подол в попытке сосредоточить внимание преподавателя на круглых коленках, подчёркивающих упругость кожи и готовность их демонстрировать.
Начав консультацию на пионерском расстоянии, к середине занятия профессор и студентка сидели в пределах тактильной досягаемости.
Ближе к завершению лекции Викентий Леонидович запросто похлопывал девушку по коленке и хвалил, хвалил, а благодарная студентка скромно потупив очи долу внимала голосу профессора, потерявшего бдительность и разум.
Ту же тактику Алечка применила и к другому преподавателю, потом ещё раз и ещё, благо опыта теперь для достижения цели было в достатке.
Когда процесс профанации любвеобильных учителей подходил к опасной черте, Асечка применяла тактику обиженной целомудренности: лила рекой слёзы, включала сцену истерики и угрозы сообщить в деканат о недостойном поведении педагога.
Диплом девочка получила без особого труда. Распределилась Алевтина, благодаря тем же хитрым приёмам, в весьма приличную столичную организацию, судя по солидной аббревиатуре, на деле оказавшуюся заштатной конторой, где сотрудники по большей части просиживали трудоспособный возраст в одном и том же кресле.
Алечка, поняв рутинность должности и отсутствие перспектив, обратила взор на единственного мужчину, по совместительству бессменного руководителя отдела, Сергея Макаровича Атюнькина, мужчину представительного, но счастливо женатого.
Семейный статус последнего Алечку нисколько не смутил. Она знала, как подобрать ключик к любому замочку.
В ход опять пошла целомудренность и природная потребность мужчин опекать слабых, слегка глуповатых женщин.
Её томный взгляд, случайно обнажённые в наклоне ажурные трусики, ловко выставленные напоказ сквозь тонкую ткань лифа горошины возбуждённых сосков, измученная рутинной работой болезненная мимика и прочие хитрости художественного флирта достигли цели довольно скоро.
Сергей Макарович забирал Алечку на работу на своём автомобиле, кормил комплексными обедами в ресторане неподалёку, поил кофе с мороженым после работы в баре, где играла тихая романтическая музыка среди изысканного интерьера и возбуждающих запахов, позволял ей тратить раза в три больше, чем было означено в зарплатной ведомости.
О том, что Алевтина Андревна перестала выполнять профессиональные обязанности, и о других вольностях Атюнькин не желал слышать, жёстко наказав несколько строптивых работниц за замечания и слухи в адрес любимицы, которая теперь числилась его заместителем, после чего все претензии к ней испарились бесследно, а обязанности поделены в равных долях на всех.