– Не просить же мне посторонних прочесть документ вслух, вдруг там информация сугубо секретная, государственная. По меркам революционного времени за такое попустительство под расстрел недолго загреметь.
Мария, добрая душа, согласилась. Хоть какое-то развлечение.
Егорка – парень смышлёный: грамоту на лету схватывал. Марии Егоровне даже интересно стало. Вечерами до темноты за книжками и тетрадками просиживали.
Попутно и Егорка, паршивец, кое-чему девицу обучил: обрюхатил.
В любви клялся, ноги целовал, обещал замуж взять.
Мария, не избалованная прежде вниманием и участием, сомлела в ловких Егоркиных руках от соблазнительно нежных ласк, опьянела от иллюзии счастья, верила каждому сказанному им слову, даже удачей считала эти отношения.
Наивная девушка считала, что в её дом постучало счастье. Наверно так оно и было – любовь окрыляет.
Недолго довелось Марии радоваться. Капризная судьба в очередной раз над ней подшутила.
Не до больших и светлых чувств было тому Егорке, когда социалистическое отечество, как объяснял он своё бегство, в опасности.
У себя на селе всех, кто косо глядел или много имел, Егорка безжалостно раскулачил, но успел войти во вкус революционной борьбы. Процесс экспроприации пришёлся ему по вкусу: Егор упивался неконтролируемой властью, а перспектива женитьбы была противна его свободной натуре.
Предложение отправиться давить мироедов на Кубань он принял с восторгом. Замуж Марию обещал взять, когда коммунизм на всей Земле восторжествует.
Уехал и сгинул.
Мария Трофимовна ездила в район к партийному руководству, но следов милого не нашла.
К тому времени родился Коленька. Кудрявый, рыжий волосом как огонь – вылитый папка.
Шустрый, бесенёнок, своевольный, бойкий через меру. Ещё в грудничках, бывало, то сосок от груди материной откусит, то волосы выдерет, то пальцем в глаз попадёт.
Учиться не захотел. Даже читать ленился. Зато до работы крестьянской жаден был до неистовства и сноровист.
Всё, что другому тяжело, Кольке совсем не в тягость. Страсть как не любил уже с раннего возраста, когда ему перечат. Встанет в позу, кулачищи сожмёт до хруста, упрётся бешеным взглядом, в глазах безумная решимость и злоба. Всегда по своему поступал.
Кто знает, что у него на уме. Сельчане боялись, отступали, даже взрослые. Сверстники, те и вовсе стороной обходили, опасались, что приголубит.
Бить Колька умел. Первый в драку не лез, но никому не спускал, сразу кулаки в ход и прёт буром, пока противник не отступит или кровища не прольётся.
Работать в колхоз на ферму Кулешман пошёл в десять лет. Определили скотником.
С обязанностями справлялся ловко. Начальство и общество были довольны.
В эти, совсем уж детские годы появилась у Кольки непреодолимая страсть к бабам и девкам. Сначала тайная.
По субботам шельмец подкрадывался к окнам деревенских бань и наблюдал, как бабы и девки голышом щеголяют, как задами да сиськами трясут.
Иногда удавалось подглядеть, как мужики на баб залазят. Видно, конечно, не очень, но впечатляло до колик внизу живота.
Восстание, которое происходило в такие минуты в штанах, Колька научился гасить революционными методами.
Взрослые девки и бабы нравились Кольке больше, чем ровесницы: у девчушек сисек нет и формы не впечатляют. То ли дело прелести зрелых прелестниц: есть, на что приятно посмотреть. Вон сколько у них добра за пазухой и везде.
В те годы заветной мечтой у паренька было желание дотронуться до нагой женщины, прижаться к ней обнажённым телом, как мужики в бане. Не к девчонке, к взрослой бабе со всеми её соблазнительными выпуклостями и впадинками.
Мечта эта и неистребимое желание скорее стать взрослым преследовали мальца нещадно, не позволяли думать о чём-то ином, кроме сокровенных фантазий.
Выход Колька нашёл в четырнадцать лет, решив как-то вечерком тайком забрести к одинокой женщине, Верке Струковой, которую преследовала слава непутёвой, но доступной.
Вздорная характером она трижды побывала замужем, но мужики спустя пару-тройку месяцев непременно от неё сбегали.
Истинную причину неуживчивости никто не знал. Бывшие её муженьки молчали, словно воды в рот набрали.
Кольке было плевать на ущербную Веркину репутацию. Парню нужна была даже не сама эта аппетитная бабёнка, а её женские тайны, разглядеть и распробовать которые Колька хотел так, что челюсть скрипела от напряжения.