От увиденного у меня сразу подкосились ноги: из передатчика торчала задница солдата. Задница конвульсивно подёргивалась. Верхней части тела видно не было.
Убило! Током! Я коршуном кинулся на шкаф управления, вырубил все автоматы защиты сети и полез оттаскивать тело.
Оказалось, однако, что тело вылезать из передатчика не желает, при этом придушенно матерится с сильным молдавским акцентом. Удивлённый таким странным поведением поражённого – приварился он, что ли, – я сам полез в передатчик, благо он здоровенный, как славянский шкаф. И тут я всё понял.
На шее этого балбеса висела связка ключей на свежесплетённом ремешке. Когда он нагнулся, ключи выпали из-за шиворота и примагнитились. Ни снять, ни тем более, разорвать ремешок он не мог. Пришлось резать.
Кстати, ключи потом полчаса отдирали от магнита пассатижами…
Выгодное предложение
«Любая проблема может быть решена тремя способами: правильным, неправильным и военным»
«Наставление по военно-инженерной мэрфологии» п. 4.2.2
В кампанию по искоренению пьянства и алкоголизма имени товарища Егора Кузьмича Лигачёва партийно-политический аппарат Вооружённых Сил включился с такой страстью, что казалось, – до полной и окончательной победы над Зелёным Змием остался один маленький шаг…
На очередное заседание партбюро наш секретарь явился с похоронным видом. Публике была предъявлена директива Главпура, из которой явствовало, что армию осчастливили Всесоюзным обществом трезвости. Нам предлагалось влиться. Однако, классовое чутье подсказало политрабочим, что желающих будет всё-таки не так много, как хотелось Егору Кузьмичу. Проблему решили просто, но изящно – каждой военной организации довели контрольную цифру трезвенников. От нашей кафедры требовалось выделить двоих.
Стали думать, кого отдать на заклание. Первая кандидатура определилась сама собой, собственно, парторг и не пытался отказаться. Как комиссару, ему предстояло первому лечь на амбразуру трезвости.
А вот кто второй? Добровольно выставлять себя на всеобщее посмешище не хотелось никому.
– Может быть, Вы, Мстислав Владимирович? – с робкой надеждой спросил парторг у самого пожилого члена бюро.
Маститый профессор, доктор и лауреат возмущённо заявил в ответ, что, во-первых, он давно уже перешёл на коньяк, что пьянством считаться никак не может, а, во-вторых, переход к трезвому образу жизни может оказаться губительным для такого пожилого человека, как он. Характерный цвет лица учёного начисто исключал возможность дискуссии.
– Тогда давайте уговорим Стаканыча!
Стаканычем у нас звали пожилого завлаба, который, находясь на майорской должности, поставил своеобразный рекорд: трижды начальник подписывал на него представление на майора и трижды Стаканыч на радостях напивался до потери документов. В третий раз наш интеллигентнейший начальник кафедры, неумело матерясь, лично порвал представление и заявил, что теперь Стаканычу до майора дальше, чем до Китая на четвереньках.
После этого завлаб запил с горя.
Парламентёрами к Стаканычу отрядили парторга и профессора.
Стаканыч копался в каком-то лабораторном макете. Правой трясущейся рукой он держал паяльник, а левой – пинцет, причём пинцетом придерживал не деталь, а жало паяльника. Левая рука у него тоже тряслась, но в противофазе с правой, поэтому паяльник выписывал в пространстве странные петли, напоминающие фигуры Лиссажу…
– Валентин Иванович, – серьёзно начал парторг, подсаживаясь к завлабу, – надо поговорить.
Стаканыч тут же скорчил покаянную рожу, напряжённо пытаясь вспомнить, на чем он погорел в этот раз.
– А что такое, товарищ подполковник?
– Мы предлагаем вступить тебе во Всесоюзное общество трезвости! – сходу бухнул парторг.
Удивительное предложение ввергло Стаканыча в ступор. Он тяжко задумался, причём жало забытого паяльника танцевало перед парторговым носом. Присутствующие терпеливо ждали. Наконец, Стаканыч изловчился положить паяльник на подставку, и неожиданно севшим голосом спросил:
– А нахрена?
Парторг задумался. В директиве Главпура ответа на этот простой вопрос не содержалось.
– Ну, как же, голубчик, ну как же, – вмешался профессор, – вот подумайте сами, вступите вы в общество трезвости, заплатите взносы, получите членский билет и значок…
– Ну?
– А по ним в магазине водка без очереди!
Боевая химия
В уездном городе Ж* было так много крыс, что сантехники и связисты отказывались спускаться в подземные колодцы. Крысы же, напротив, чувствовали себя в городе вполне непринуждённо, они разучились бегать; по тротуарам и проезжей части перемещались исключительно шагом. Городские кошки находились в относительной безопасности только на крышах и заборах, а небольшие собаки жались к ногам хозяев, когда проходящая крысища бросала на них нехороший, оценивающий взгляд.
Городская администрация попыталась обратиться за помощью к местной санэпидстанции, однако выяснилось, что санитарные врачи от схватки уклоняются:
– Мы, это, тараканчиков можем поморить, мышек там, клопиков, а на крыс у нас яда нет, что вы, да и кусаются они очень…
Между тем, крысы превратили городской колхозный рынок в своё ленное владение, каждый день уничтожали кучу продуктов, а какого-то особо ретивого торговца сильно искусали, норовя вцепиться в самое дорогое…
Тогда, отцы города, окончательно отчаявшись и, вспомнив старый лозунг: «Воин Красной Армии, спаси!», обратились к командиру подшефного полка дальних бомбардировщиков.
Собрали военный совет. Председатель исполкома обрисовал ситуацию, не жалея чёрной краски. Командир полка открыл прения своей любимой фразой:
– Товарищи, есть конкретное предложение: надо что-то делать!
Кто-то из молодых предложил разбомбить канализацию. Штурман полка задумчиво ответил:
– Нет, не получится, люки маленькие, даже с пикирования не попадём…
– А давайте мы в колодцы спустимся и из автоматов крыс постреляем! – азартно выдвинул идею комендант.
Представив последствия крысиного сафари для подземных коммуникаций, городской голова тайком перекрестился и отказался.
Все замолчали.
– Так, – подвёл итог дискуссии командир и хлопнул ладонью по столу – других предложений нет? Начхима ко мне!
На следующий день, одуревший от безделья и внеочередных нарядов начхим носился по гарнизону, увлекая спутной струёй листья и мелкий мусор. Настал его час! Он что-то посчитывал, бормоча про себя и загибая пальцы. С протяжным скрипом открылись двери склада химимущества и бойцы начали таскать какие-то подозрительные коробки и банки с ехидно ухмыляющимся черепом на крышке.
Для пробы выбрали самый населённый участок коллектора длиной метров 300 около рынка. Район боевых действий был тщательно изолирован, пути отхода противника перекрыли. Открыли чугунные люки. В каждую дыру начхим лично плеснул хлорпикрина, затем коллектор начали забрасывать шашками, которые начхим почему-то ласково называл «синеглазками». Крышки тут же закрыли. Из люков потянуло зловонием, показался бурый дымок. С блаженной улыбкой на устах начхим прислушивался к писку и возне под ногами. Внезапно из какой-то дыры пулей вылетела ошалевшая крыса. За ней вторая! И третья! Солдаты шарахнулись в разные стороны. Самый глупый попытался заткнуть дырку носком сапога, но тут же отскочил, удивлённо разглядывая дырки в кирзе…
Остатки крысиного воинства бежали, но большая часть всё-таки осталась на поле боя. Начхим сотоварищи с видом победителя отправился выводить из организма токсины.
На следующий день сантехники попытались проникнуть в коллектор. Не тут-то было! Тяжёлый хлорпикрин не желал рассеиваться. Когда начхима спросили, что делать, он глубокомысленно помял похмельную физиономию и ответил: