С другой стороны, какой смысл? Когда вскроешь в 70 лет, наверняка подумаешь: «Какой я был тогда дурачок молодой... я ж только сейчас понимаю, как надо ставить эту гениальную пьесу!»
И пойдешь позориться.
Заваривают чай, приносят и ставят на стол печенье, конфеты, розетки под варенье...
СЛАВА. Если тебе по-настоящему интересна женщина, то как же хорошо ехать в Братеево за лекарством для ее больной двоюродной тети. Бросаешь все и по чудовищным пробкам невыносимо медленно мчишься в это Братеево - почему-то это лекарство есть только там, в одной-единственной аптеке. Главное, дел до фига, мог послать водителя, но он же купит что-нибудь не то, поэтому убиваешь весь день, чтобы вечером так: «Да, кстати, вот лекарство. - Ты что, в Братеево ездил? - А что такого? Это же, все-таки, тетя твоя двоюродная...»
ЛЕША. А если ты не так сильно увлечен, то где-то на втором часу езды начинаешь думать, что, все-таки, может, зря ты поехал... тетя-то, в конце концов, двоюродная... да и водитель у тебя толковый... Неправильно оценил силу своих чувств к этой девушке.
САША. Ну... или длину дороги в Братеево.
ЛЕША. Короче, силу чувств, выраженную в километрах.
КАМИЛЬ. Подожди, как там? Пятница, в Братеево... то есть, в область... тетя двоюродная? у меня вообще нет такой девушки. И, боюсь, уже не будет.
ЛЕША. В общем, время, которое ты готов потратить на эту безумную поездку равняется расстоянию, деленному на твой возраст.
СЛАВА. Леонид Барац. «Занимательная математика межполовых отношений, том второй».
ЛЕША. Да, да... В 20 лет расстояние может быть любое, хоть в Актюбинск. После 30-ти - в пределах Москвы. А после 40 хочется, чтобы аптека была за углом.
САША. И хорошо бы туда кого-нибудь послать - водителя, курьера.
КАМИЛЬ. А еще лет через пять - уже с этим курьером и лекарство ей передать. И пусть он сам с ней и роман крутит. А то буду я еще...
ЛЕША. А в 65 - пусть сама приезжает... и лекарство привозит... я его приму, потом пусть посидит, дождется пока я усну и уезжает...
СЛАВА. Не-не-не, секунду, я в 65 буду... огурец! Буду, знаешь как, по бабам?..
ЛЕША. Вот. Запиши в письмо, это важно: «Старый мудак, не приставай к молодым девушкам - это смешно и отвратительно. И если тебе кажется, что это не так, то знай - это так».
СЛАВА. Зачем мне это записывать?
ЛЕША. Я ж тебя знаю. Будешь преподавать в каком-нибудь ГИТИСе, приставать к студенткам.
СЛАВА. Конечно, буду. А иначе - какой смысл преподавать?
ЛЕША. А представляешь, ты руководитель курса, они тебя любят, позвали на свою вечеринку, и поначалу так радуются, что ты пришел. А ты заранее решил - посижу полчасика и уйду... надо держать дистанцию. И вдруг... выпил чуть-чуть... потом еще чуть-чуть... и вот ты уже танцуешь... под их музыку... заводно, по-молодежному, ну, тебе так кажется, а им за тебя неловко, потому что танцуешь-то ты нелепо, старомодно...
САША. А еще с тобой вышла девушка потанцевать, студентка, ну, чтобы тебя как-то поддержать, а у тебя сразу глаза такие масляные и мысли, типа «а вдруг, а если, а, собственно, почему бы и нет?» А ей это даже в голову не приходит, они просто ждут, когда ты уже, наконец, уйдешь, чтобы, собственно, начать веселиться.
ЛЕША. А ты еще выпил... и проснулся у них в общежитии под утро, поверх одеяла, в пиджаке, но без туфель, значит, кто-то с тебя их снимал...
КАМИЛЬ. Может, сам?
ЛЕША. Да нет, я ж его знаю. Чего он будет туфли снимать, если ему спать хочется.
КАМИЛЬ. Ну да, ему же спать хочется, а не туфли снимать...
ЛЕША. Открываешь глаза - твой студент говорит «Здравствуйте, Ростислав Валерьевич». А ты ему так... гм-гм-гм... пересохшим ртом. А он пытается своим видом показать, что все по-прежнему, ничего не изменилось, он тебя так же уважает.
САША. И именно это свидетельствует о том, что это не так.
КАМИЛЬ. Короче, катастрофа.
СЛАВА. Значит так, себе пиши такое письмо, мне не надо. Буду приходить, и танцевать, и пусть нелепо - потерплю... И они потерпят.
КАМИЛЬ. А ведь действительно, это всё уже скоро...
Молчание.
ЛЕША. Слушайте, а чего мы сидим? Поехали к бабам!
САША. Ой, правда! И отмазка же гениальная - у меня спектакль... поэтому и трубку не брал.
СЛАВА. Подожди, а как же мы...?