У нас есть истории о таком поведении, памятные камни, стоящие там и тут вдоль троп песен, жертвы и разрушители, превратившиеся в камни после эпической борьбы, чтобы вечно служить назиданием другим. Клэнси Маккелар показал мне место, где были наказаны и обращены в камни три брата, похитившие женщин. Повсюду в Тибубурре красные камни – это люди, окаменевшие из-за того, что они нарушили закон или переборщили с ритуалами изменения погоды. Камни воплощают Закон и знание Закона. Любое нарушение Закона проистекает из дьявольской мысли, первородного греха, заключающегося в том, чтобы поставить себя выше земли или выше других людей.
Однако наши традиционные системы Закона содержат знание, что время от времени идиотом бывает каждый. Это ведет к суровой расплате, но за нарушителем в итоге не числится никакой вины, и никто не держит на него обиду. Совершившие проступок считаются преступниками лишь до тех пор, пока их не накажут, после чего они снова могут пользоваться уважением и приносить пользу группе. Поэтому у людей нет нужды лгать, перекладывать вину на другого или пытаться исказить правила, чтобы ускользнуть от ответственности и наказания. Они знают, что им предстоит начать всё с чистого листа, поэтому с готовностью принимают наказание и последующее преображение – а лучшего способа научиться и придумать нельзя.
Возможно, из наших историй о камнях можно кое-что извлечь для повышения эффективности и устойчивости систем правосудия. Эти старые преступники, обращенные в камень и разбросанные по всей стране, не вызывают презрения, а пользуются уважением, поскольку они понесли наказание и теперь почитаются как хранители Закона. Если мы относимся к ним с уважением и слушаем их истории, они могут рассказать нам, как улучшить жизнь в обществе.
Впрочем, о камнях я знаю немного. Мне привычнее открытые саванны и бушленды, поросшие сухими склерофитами, а в моем Месте историй есть только один камень, который перемещается по своей воле и оказывается в разном положении каждый раз, когда ты его видишь. Он родом из Азии, его принес циклон, и он так и не угомонился и не зажил медленной жизнью, как прочие камни. Поэтому мне нужно поговорить с кем-то, кто действительно понимает, как работает камень. По своему обыкновению я обращаюсь за самым глубоким знанием к обладателю самой маргинальной точки зрения. Я говорю с юным тасманийским аборигеном по имени Макс.
У Макса серебристо-белые волосы и алебастровая кожа. Он смотрит и говорит так, как если бы ему было привычнее ездить верхом на драконе, а не на объезженной лошади. Он настоящий нерд, помнит сотни цифр после запятой числа пи без особой на то необходимости, считает, что владеет боевыми искусствами гораздо лучше, чем на самом деле, и обладает энциклопедическими познаниями об эльфах, хоббитах и супергероях. Он также может писать такие песни на языке своих предков, от которых у меня наворачиваются слезы.
Мы с ним много занимались традиционной борьбой, в которой раньше использовались каменные ножи. По правилам боя, удары противнику можно наносить только по рукам, плечам или спине (это очень трудно), а в конце схватки победитель, как ни странно, должен получить те же порезы, что и проигравший, чтобы ни у кого не осталось обиды. Довольно трудно порезать кому-то спину каменным ножом, когда он пытается сделать то же самое с тобой, но это становится еще труднее, когда ты знаешь, что с каждым ударом ты на самом деле наносишь порезы самому себе. Разговаривая после этих схваток, мы пришли к выводу, что такая разновидность боя заставляет тебя понять точку зрения врага и в конце вы уже не можете быть противниками, потому что вас связывает уважение друг к другу и взаимопонимание. Это еще один урок от камня – но как его применять сегодня? Похоже, тут открывается отличная возможность провести мысленный эксперимент.
На мой взгляд, если бы вы решили взять современную экономику, которая зависит от постоянной войны, и попытались сделать ее устойчивой, вы могли бы начать с введения подобных правил ведения боя. Но в модели с каменным ножом враги представляют собой невозобновляемый ресурс, который рано или поздно будет исчерпан. Для военной машины было бы совершенно непрактично, если бы каждый уважал все точки зрения. Возможно, здесь достаточно позаимствовать ту простую мудрость, что большинству молодых людей нужно нечто большее, чем тренинги осознанности, чтобы побороть ужасающий нарциссизм, охватывающий их, как только у них отрастают яйца. Быть может, тогда из них не вырастут мужчины, которые первым делом устраивают войны.