Утром выхожу на балкон, попить «кофею» с булочкой, а с соседнего лоджия высовывается мужичонка лет 50, в майке-алкоголичке и затянутый в рюмочку, и спрашивает так вкрадчиво:
— Что, простыли? Уж не корона ли?
Я вздрогнула и чуть не уронила булочку в кофе, а кофе на кафель.
— С чего вы взяли?
— Да чихал с вашей стороны кто-то всю ночь. Акинькиных знаю, они уже переболели, бабуся-ягуся с 45-ой точно здорова, давеча видел, как волокла доски с помойки и не чихала, значит новенькие жильцы.
— Не болеет у нас никто. И вообще, с какого вы вмешиваетесь в частную жизнь. Вы кто?
— Я Степан Михайлович, пенсионер. А вы?
Тут я повторно чуть не уронила и кофе, и булочку одновременно. По дороге возле дома шла вся скрючившаяся до асфальта бабулька и волокла три огромных мусорных мешка больше ее раза в два.
— Она ремонт делает, — не дожидаясь моего вопроса, сказал сосед. — Вот и волочет все с помойки, стройматериалы ищет. Купить-то не за что.
И тут бабулька начинает истошно кашлять и чихать одновременно, не спрашивайте, как ей это удавалось.
— Ой блин, еще заразит. Прощевайте. — Взвизгнул Степан Михайлович и скрылся в своей квартире.
Бабка почихала, покашляла, не выпуская из рук пакеты, и поволоклась дальше.
Ночью мы с мужем смотрели фильм с бокальчиком белого сухого, выходной, лето, как сквозь наушники в уши ворвался истошный детский плач. Мы уже и звук увеличивали, и наушники плотней надевали — ничего не помогло. Час этот плач не оставлял нас ни на минуту. А утром пришла кашляющая старушка:
— Это вы ребенка ночами мучаете?
— У нас нет детей.
— Как это нет, плач от вас шел, — и стала отодвигать меня, чтобы просочится в квартиру, но я стала Цербером на охране нашего покоя.
— У нас никто никого не мучает, но если вы не уйдете, я помучаю вас.
И тут по лестнице стала подниматься молодая женщина с коляской.
— Извините, что не давали вам спать, у Коленьки зубки режутся.
— Еще одна новенькая, — прошипела бабка, зыркнула на меня тусклым глазом и поплелась восвояси.
Собрание дома — это отдельный филиал ада, на который мы не пошли, а только наблюдали из окна. И мы хотели рвануть на помощь, когда та самая бабка полезла в драку к молодой девчонке только за то, что та осмелилась сказать, что цветы у придомовой территории высаживать не будет. Ну ё-мое, 21 век, а все еще насильственное садоводство.
О том, что мы с мужем хотим детей и вовсю над этим работаем, знали все ближайшие соседи, хотя мы ведем себя крайне тихо и не из тех, кто закатывает сцены из немецкой порнухи. Но я стала «шалавой» у всех подъездных бабок, хотя делаю это с законным мужем, а все мужики от 4-х до 88 подмигивали моему супругу.
О бабках надо сказать отдельно. Один раз они меня записали в лесбиянки только потому, что я обнялась с подругой на прощанье и долго втирали мужу, что я непутевая и скоро его брошу ради этой «дредастой».
В общем, можно было бы написать книгу, но я, пожалуй, остановлюсь на том, что со Степаном Михайловичем мы-таки подружились, хоть он и верит в масонский заговор и жидкое чипирование.
Неудачник
Петя Коробейкин был классическим неудачником. Еще в школе на физкультуре у него обязательно развязывались шнурки, и он разбивал нос, на труде бил себе молотком по пальцам, на геометрии колол пальцы циркулем, когда стал старше и начали нравиться девочки, он пытался подойти познакомится и обязательно в это время чихал или кашлял, и девочки со смехом убегали.
Даже мама Пети все время говорила ему: «Ну, красивый ты мальчик, только неуклюжий какой-то. Собранней надо быть, сынок». Но Петя не мог стать собранней, потому что так становилось еще хуже. Когда он поступил в университет на компьютерные технологии, он так тщательно выполнял задания, что высовывал язык и вечно его прикусывал. Шнурки продолжали развязываться, а розетка несколько раз била парня током, хотя он соблюдал все меры безопасности и уж точно не лез туда чем не просят.
С девушками Пете так же очень не везло. Одна не очень красивая барышня, наверно отчаявшись найти себе кого получше, согласилась пойти с ним в кино. Когда после кино они пришли к нему домой, а родителей дома не было, они собирались продолжить вечер, и собирались начать целоваться, как гром среди ясного неба, соседи решили, что самое время для ремонта и принялись стучать, сверлить и громко материться. Ну никакой романтики, разумеется. Девушка даже на чай не осталась, собралась и молча ушла.
Коробейкин не смог устроиться по профессии, и пошел сначала менеджером по продажам, но, разумеется, продать ему ничего не удалось и через месяц его уволили, не заплатив. Он еще помыкался по разным фирмам страховым агентом, логистом, помощником на стройке, где чуть не выбил себе зубы и не лишился пальцев, и вот, наконец, удача улыбнулась ему, и его взяли сисадмином в одну некрупную компанию. Зарплата не бог весть что, но все же лучше, чем ничего.