Стрелялись в камышах придунайских, на прогалине, через барьер, шагов на восемь, если не на шесть. Старков выстрелил первый и дал промах. Тогда Пушкин подошел вплоть к барьеру и, сказав: "Пожалуйте, пожалуйте сюда", подозвал противника, не смевшего от этого отказаться; затем Пушкин, уставив пистолет свой почти в упор в лоб его, спросил: "Довольны ли вы?" — Тот отвечал, что доволен. Пушкин выстрелил в поле, снял шляпу и сказал:
В. И. Даль[85]. Записки. Публ. Н. О. Лернера. PC 1907, № 10, стр. 64.
… Будучи вызван в Кишиневе одним офицером, он стрелялся опять через барьер, опять первый подошел к барьеру, на законное место, уставил в него пистолет и спросил: "Довольны ли вы теперь?". Полковник отвечал, смутившись, что доволен. Пушкин опустил пистолет, снял шляпу и сказал, улыбаясь:
П. И. Бартенев. К биографии Пушкина, II, М. 1885, стр. 177. Ср. РА 1866, стр. 1416–1421.
*… Когда Пушкин посетил семейство бояра Варфоломея[86] он, не стесняясь в присутствии гостей, говорил: "Кишиневский воздух заметно вредно на меня действует: по совету моего старшего врача (так Пушкин называл генерала Инзова)[87] —, мне необходимо прожить некоторое время гораздо южнее".
Н. Гербановский. Несколько слов о пребывании Пушкина в г. Кишиневе. "Новороссийские Ведомости" 1869, № 49.
5 февраля.
Кишинев.
1822 г. 5 февраля, в 9 час. пополудни, кто-то постучался у моих дверей. Арнаут, который стоял в безмолвии передо мной, вышел встретить или узнать, кто пришел. Я курил трубку, лежа на диване.
"Здравствуй, душа моя!" сказал Пушкин весьма торопливо и изменившимся голосом.
"Здравствуй, что нового?"
"Новости есть, но дурные, вот почему я прибежал к тебе".
"Доброго я ничего ожидать не могу после бесчеловечных пыток С[абанеева][88], но что такое?"
"Вот что, — продолжал Пушкин, — С[абанеев] сейчас уехал от генерала [Инзова], дело шло о тебе. Я не охотник подслушивать, но, слыша твое имя, часто повторяемое, признаюсь, согрешил, приложил ухо. С[абанеев] утверждал, что тебя надо непременно арестовать, наш Инзушко, — ты знаешь, как он тебя любит, — отстаивал тебя горячо. Долго еще продолжался разговор, я много не дослышал, но из последних слов С[абанеева] ясно уразумел, что ему приказано: ничего нельзя открыть, пока ты не арестован". — "Спасибо, — сказал я Пушкину, — я этого почти ожидал, но арестовать штаб-офицера по одним подозрениям отзывается турецкой расправой; впрочем, что будет, то будет. Пойдем к Липранди, — только ни слова о моем деле".
В. Ф. Раевский[89] по записи Л. Ф. [Пантелеева]. "Вестник Европы" 1874, № 6, стр. 857–858.
После 6 февраля.
Кишинев.
Раевского арестовали и посадили в Тираспольскую крепость, а по окончании суда сослали на поселение. В крепости он написал стихотворение: "Певец в темнице" и послал Пушкину…
Пушкину стихотворение понравилось очень, — а об одном четверостишии он выразился так: "Как хорошо, как это сильно! Мысль эта никогда не встречалась, она давно вертелась в моей голове, но это не в моем роде: это вроде Тираспольской крепости, а хорошо".
Альбом С. Д. Полторацкого. PC 1887, № 10, стр. 133–134. Ср. И. П. Липранди. РА 1866, стр. 1451.
1822–1823 гг.
Кишинев.
После двухлетнего знакомства она узнала, что Пушкин — поэт только по стихотворению: "На языке тебе невнятном"[90] вписанному в ее альбом уже при расставании. — "Что это значит?" спросила она у Пушкина. "Покажите это за границей любому Русскому, и он вам скажет!" отвечал Пушкин.
Анненков, I, стр. 85.
1823 г., май — июнь.
Кишинев.
* Незадолго до выезда его из Кишинева[91] собрались мы в одном семействе. Съимпровизировали мазурку, и Пушкин начал. Прошел один тур кругом залы, остановился и задумался. Потом быстро вынул из кармана листок почтовой бумажки, весь исписанный стихами, подбежал к лампе, зажег и передал своей даме: Passez plus loin! Voyons! mesdames [Передавайте это дальше! посмотрим!], у кого потухнет, с тем танцую, — берегитесь!"
86
Варфоломей Егор Кириллович, богатый Кишиневский боярин, председатель Палаты и откупщик. Во время пребывания Пушкина в Кишиневе жил широко, собирая в своем доме всю кишиневскую молодежь. Дочь его, Пульхерия Егоровна ("Пульхерьица", впоследствии вышедшая замуж за греческого консула в Одессе Мано, ум. в 1868 г.), некоторое время сильно нравилась Пушкину и даже оказалась занесенной в его "Дон-Жуанский список".
87
Инзов Иван Никитич (1768–1845) в 1818 году был назначен полномочным наместником Южного края. В его распоряжение был направлен Пушкин после высылки из Петербурга. С Инзовым у Пушкина установились самые лучшие отношения.
88
Сабанеев Иван Васильевич (1770–1829), генерал от инфантерии корпусный командир. После подавления волнения Камчатского полка входившего в 16-ю дивизию, начальником которой был М. Ф. Орлов, Сабанеев возбудил дело, закончившееся, в 1823 г., лишением Орлова дивизии. Сабанеев был знаком с Пушкиным.
89
Раевский Владимир Федосеевич (1795–1872), майор 32 Егерского полка; будучи деятельнейшим членом Союза благоденствия, занимался широкой пропагандой среди солдат. На следующий день, после описанного разговора, 6 февраля 1822 г., он действительно был арестован (почему и получил название "первого декабриста"). До 1826 г. содержался в Тираспольской крепости. После суда над декабристами отправлен в Сибирь на поселение.
90
"Иностранке" (иначе: "В альбом"). Первоначальные очерки были написаны в 1821–1822 гг. в Кишиневе, окончательные в 1824 г. в Одессе. К кому обращено это стихотворение, остается невыясненным.
91
Пушкин выехал из Кишинева в Одессу в конце мая 1823 г.; в начале июня вернулся туда снова и, менее чем через месяц, совсем покинул Кишинев. Сообщение это столько же сомнительно, как и все сообщения К. И. Прункула.