Отрешившись от подобных целей, мы избрали и противоположный принцип подбора материала. При всех несовершенствах свидетельств, передаваемых от первого лица, должно учесть, что, в существе своем, ничего бы не изменилось и в том случае, ежели бы Павлищев или Фелькнер вели свой рассказ в третьем лице. Вымысел остался бы вымыслом. Напротив, ознакомившись однажды с характерными особенностями пушкинской речи, нам легче из общей массы материала отсеять вымысел, легче уличить фальсификатора, вкладывающего в уста Пушкина вымышленные слова.
Между тем, добросовестный мемуарист чувствует себя несравненно более связанным, когда он ведет рассказ собственно от лица Пушкина. Он оказывается вынужденным возможно точнее передавать приводимый разговор. Конечно, должно иметь в виду, что, вопреки всем предосторожностям и самому серьезному критическому анализу, в собрании нашем найдутся вымыслы: должно учесть и то, что в высказываниях Пушкина, приводимых мемуаристами, несомненно, есть неточности, более или менее серьезные отступления от подлинного строя пушкинской речи, имеющие своим источником слабость человеческой памяти.
Несомненно еще и то, что дошедшие до нас отрывки не могут дать полного представления о речи Пушкина. Виною тому — его современники, не всегда обладавшие достаточным критерием для оценки своих бесед с Пушкиным.
Но все эти недостатки искупаются одним обстоятельством: в целом эта книга должна дать понятие об особенностях живой речи Пушкина. В меру возможного, она воскрешает слово Пушкина и, через столетний туман былого, доносится к нам, пусть слабая, пусть часто искаженная, речь поэта, "солнца русской поэзии", того Пушкина, с последним словом которого вся Россия облачилась в глубокий траур.
И если читателю за страницами этой книги послышится живое слово Пушкина, если он, зная Пушкина-поэта, Пушкина-литератора, прочтя эту книгу, ощутит еще Пушкина-собеседника, тогда основная цель нашей работы будет достигнута.
Июнь 1928.
Сергей Гессен
1811–1812 гг.
Воспитанникам Лицея было задано написать в классе сочинение: восход солнца (любимая тема многих учителей словесности, преимущественно прежнего времени). Все ученики уже кончили сочинение и подали учителю; дело стало за одним, который, будучи, вероятно, рассеян и не в расположении в эту минуту писать о таком возвышенном предмете, только вывел на листе бумаги следующую строчку:
— Что ж ты не кончаешь? — сказал автору этих слов Пушкин, который прочитал написанное.
— Да ничего на ум нейдет, помоги, пожалуйста, — все уже подали, за мной остановка!
— Изволь! — И Пушкин так окончил начатое сочинение:
Тотчас по окончании последней буквы сочинение было отдано учителю, потому что товарищ Пушкина, веря ему, не трудился даже прочитать написанного.
Можете себе представить, каков был хохот при чтении сочинения двух лицеистов.
"Анекдот о Пушкине". "Москвитянин" 1853, № 4, февраль, кн. 2: Смесь, стр. 107.
Не помню, он [С. Г. Чириков][18] или другой кто рассказывал ныне общеизвестный анекдот, что однажды профессор Кошанский[19] задал некоторым из своих учеников 1-го курса написать стихи на закат солнца. (Эти стихотворные опыты обыкновенно прочитывались в классе). Кто-то начал свое стихотворение следующим образом:
Пушкин тотчас же вскочил с своего места и продолжал:
Затем — взрыв смеха всего класса и самого профессора.
А. Н. Яхонтов. Воспоминания Царскосельского лицеиста 1832–1838. PC 1888, № 10, стр. 117.
18
Чириков Сергей Гаврилович (1776–1853), учитель рисования и гувернер Лицея с 1811 по 1841 г.
19
Кошанский Николай Федорович (1783–1831), доктор философии, с 1811 по 1828 г. в Лицее профессор русской и латинской словесности.