Земля. Что-же преобладает у твоего народа, — достоинства или недостатки?
Луна. Недостатки далеко преобладают.
Земля. Чего у тебя больше, добра или зла?
Луна. Зла, — без всякого сравнения.
Земля. Вообще, счастливы или несчастны твои обитатели?
Луна. Так несчастны, что я не поменялась-бы жребием с самым счастливым из них.
Земля. То-же самое и здесь. Удивительно, как это я, нисколько не похожая на тебя во всем другом, в этом совершенно сходна с тобою!
Луна. Так-же, как сходна со мною и формой, и движеньем, и тем, что получаешь свет от солнца. В этом нет ничего особенно удивительного: зло обще всем планетам вселенной или, по крайней мере, нашего солнечного мира, как и форма круга и другие упомянутые свойства. Если-бы тебя могли слышать Уран или Сатурн, или какая-нибудь другая планета, все они ответили-бы тебе то-же самое: я уже спрашивала об этом Венеру и Меркурия, к которым иногда бываю ближе тебя, спрашивала и другие планеты, все говорят одно и то-же; я думаю, что даже само солнце и всякая другая звезда подтвердит это.
Земля. Тем не менее я все-таки ожидаю добра, в особенности теперь: люди обещают мне в будущем много счастия.
Луна. Ожидай себе; и я тебе обещаю, что ты никогда не перестанешь ожидать.
Земля. Однако, знаешь что? Мои люди и звери начинают просыпаться: с той стороны, откуда я говорю с тобою, — ночь, а потому все они спали; по вследствие шума, который мы производим нашим разговором, они начинают в страхе просыпаться...
Луна. Но с этой стороны, как ты видишь, — день.
Земля. Я вовсе не желаю причинять беспокойство моим людям и нарушать их сон, который есть их величайшее благо. А потому, соседка, мы поболтаем в другое время. Прощай-же, доброго дня!
Луна. Прощай. Доброй ночи!
VII.
Заклад Прометея.
В лето восемьсот тридцать тысяч двести семьдесят пятое царствования Зевса, коллегия Муз напечатала и развесила в публичных местах и предместьях города Поднебесья многочисленные объявления, в которых приглашала всех высших и низших богов, а равно и других жителей упомянутого города, когда-либо сделавших какое-нибудь общеполезное изобретение, представить свое открытие (в рисунке, в модели или в оригинале) на рассмотрение присяжных судей этой коллегии. Извиняясь крайним недостатком средств, коллегия муз обещала присудить за лучшее изобретение простой лавровый венок, но с правом носить его на голове днем и ночью, в публичных и частных местах, в городе и вне его, а также быть изображенным с этим венком на голове. Многие из бессмертных конкурировали на эту премию, во делали это единственно для развлечения, которое обитателям Поднебесья равно необходимо, как и жителям всякого другого города; венок-же почти не интересовал их, так как сам по себе не стоил порядочного суконного картуза; что-же касается до славы, то если уж многие из смертных начинают презирать ее, — богам она и подавно должна была опротиветь. По окончании конкурса (пример единственный и неслыханный в подобных случаях!) означенная премия была присуждена действительно по заслугам, без посредства просьб и тайных обещаний, трем изобретателям: Вакху за изобретение вина, Минерве за изобретение масла (вещи необходимой для богов, которые, как известно, имеют привычку ежедневно умащать свое тело после бани) и Вулкану, который приготовил медную кастрюльку, названную им экономической, потому что в ней можно было очень быстро и с небольшой затратой огня варить и жарить всякое кушанье. Таким образом премию должно было разделить на три части, и на долю каждого пришлось не более одной лавровой веточки. Но победители отказались от премии: Вулкан отговорился тем, что стоя большую часть времени у огня, ему было-бы слишком неудобно держать на голове это украшение, да кроме того он находился-бы в постоянной опасности обжечься и даже сгореть, если-бы искра случайно попала на сухие лавровые ветви и зажгла их. Минерва объявила, что и без того носит на голове шлем, достаточный, по словам Гомера, для прикрытия войска сотни городов, и потому ей совсем некстати увеличивать тяжесть своего убора. Вакх не хотел променять свою митру и венок из виноградных лоз на лавровый, хотя и изъявил готовность поместить его как вывеску над своим кабачком. Музы не согласились на это, и таким образом лавровый венок остался в кладовой коллегии.
Никто из конкурентов не завидовал победителям, никто не жаловался на судей и не порицал приговора, за исключением одного Прометея, представившего на конкурс модель земли, которую он сделал и приспособил к образованию первых людей, — и подробное изложение качеств и обязанностей рода человеческого. Один Прометей завидовал, жаловался и порицал. Это обстоятельство возбудило не малое удивление в обществе бессмертных, тем более, что Прометей главным образом желал не почести, не славы, но самой привилегии носить лавровый венок. Некоторые готовы были предположить, что он добивался этого украшения единственно, чтоб защитить свою голову от ветра и непогоды, как Тиберий, который, говорят, заслышав гром, тотчас надевал на голову лавровый венок, думая, что лавр не допускает молнии; но в городе Поднебесье молнии и грома совсем не бывает. Другие более основательно объяснили это тем, что Прометей от времени потерял волосы и, как диктатор Цезарь, хотел скрыть под диадемою свою обнаженную голову. но как-бы то ни было, возвратимся к рассказу.