Так вспоминает и Николаевский: "Жена Бухарина приехала, когда мы закончили наши поездки, в начале апреля" (АГИН, ящ. 478, п. 37. Письмо Николаевского Е. Эстриной от 15 октября 1965, 1 л.).
Это сказано, кстати, о процессе 1922 года над эсерами. Недостаток места не позволяет коснуться этой темы более подробно. Но создается впечатление, будто во всем, что не касается судьбы ее мужа и близких ей людей, расстрелянных или отправленных в лагеря Сталиным, Ларина готова признать безусловную правомерность действий советского правительства. Такой некритический подход со стороны человека, столько пережившего, поистине удивляет. Как можно в 1989 году писать, что ЦК эсеров организовал террористические акты против Урицкого, Володарского и Ленина? "Меньшевики […] борьбу за свои взгляды вели исключительно пропагандистски, — пишет Ларина, — и за это их никто не судил" — только ни одного не осталось на свободе (а уж как не вспомнить процесс меньшевиков 1931 года — всего за семь лет до бухаринского). "Бывший террорист Семенов […] к моменту процесса [1922 года] не только раскаявшийся, но ставший членом коммунистической партии". "К моменту" — это во время следствия? И самой Лариной после двух десятков лет в лагерях такое слух не режет? Сотрудник ГПУ Семенов, игравший на процессе роль провокатора, был не просто членом партии, но и — позже "одним из организаторов революции 1927 года в Китае (нужно ли добавлять, что и он не пережил Бухарина?).
АГИН, ящ. 508, п. 44. Письмо Николаевского Э. Волленбергу от 11 апреля 1965, с. 1. АГИН, ящ. 478, п. 43. Письмо Ф. Н. Езерской-Тома Николаевскому от 16 октября 1942, с. 1–2. То же самое писала она в письме Николаевскому от 22 сентября 1942 г. (там же, от 22 сентября 1942 г., с. 3).
Как подготовлялся московский процесс. Из письма старого большевика — "Социалистический вестник", № 23–24 от 22 декабря 1936 и № 1–2 от 17 января 1937. См. Приложение 7. АГИН, ящ 472, п. 32. Письмо Николаевского Бергеру от 30 апреля 1961, 1 л. "Не считайте "Письмо старого большевика" принадлежащим Бухарину, — Николаевский Дольбергу. — Это не верно. […] При его составлении я использовал некоторые рассказы Бухарина, но не его лишь одного, и освещение дал не то, которое он давал, а то, которое я считал удобным дать в письме, которое должно отражать настроение старого, но не занимающего видного поста большевика. Настроения Бухарина были много более сложны, до полной откровенности он не договаривался, такие разговоры мы откладывали, так как собирались поехать вместе на море… Но и фраза Радека о конституции далеко не отражает его и Бухарина отношение к ими написанной конституции (это мне рассказывал Бухарин)" (АГИН, ящ. 477, п. 36. Письмо Николаевского А. М. Дольбергу от 14 июня 1958, 1 л.). "Не все письмо написано со слов Бухарина. Далеко не все его рассказы я использовал в "Письме", и далеко не все, включенное в него, взято из рассказов Бухарина. Оно в ряде частей — мозаика. Я должен был считаться с тогдашней обстановкой", — продолжает Николаевский ту же тему в письме Фишеру (АГИН, ящ. 479, п. 13. Письмо Николаевского Фишеру от 3 февраля 1960, 1 л.).
ПРИЛОЖЕНИЯ
ПРИЛОЖЕНИЕ 1
Разговор Бухарина с Каменевым
1. Москва. 9/VII 28 г.
Дорогой Л. Б. Несколько дней, как мы вернулись в Москву — прямо к пленуму. Я думал, что Вас здесь застану, а Вы, оказывается, еще отсиживаетесь в Калуге. Будете ли Вы здесь вскорости? Очень нужно бы с Вами переговорить и посовето-ваться — нет ли у Вас возможности побывать здесь на этих днях. Это было бы крайне важно. Пленум, видимо, кончится завтра. Сегодня еще идут прения по Микоян[овскому] докладу и завязываются "сражения". Если возможно, ответьте по телефону (3-49-24). До скорого свидания. Жму руку. Г. Сокольников.