КОНСПЕКТИВНАЯ ЗАПИСЬ РАССКАЗА СОКОЛЬНИКОВА КАМЕНЕВУ
12/VII. Утром. 11 часов.
Сокольников рассказал след[ующее].
Из колхозных прений интересно только следующее. Ст[алин] выступил в резкой, грубой речью против Томск[ого]. "С большим удивлением слушал я речь Томского. Томский думает, что у нас нет никаких резервов, кроме уступок деревне. Это капи-тулянство и неверие в стро[ительство] социализма. А если деревенщики потребуют уступки в моноп[олии] вн[ешней] торговли?1 Крест[ьянский] союз? Тоже уступить? Это капитулянтство. Наш резерв — совхозы и работа среди бедноты". Черный, зеленый, злой, раздраженный. Впечатление гнетущее, теперь все поняли, что нападает не только Бух[арин], но и Ст[алин]. Поражала грубость.
Сок[ольников] механику пленума представляет так: открыл наступление Рык[ов], отвечает Ст[алин]. Питерцы колебались дезавуировать Стецкого. Тогда Бух[арин] зарылся в землю п под землей нарыл траншеи, но ни одного фугаса не взорвал. Молотов обнаглел и обстрелял "Правду". (Астрова в особенно-сти, но вообще "однобокость" всей "Правды" и примеч[ание] к Крицману и пр. и пр.). Тогда Томский напал на Молотова, но по форме мягко. Тогда Ст[алин[напал на Томского прямо и грубо.
ПРИЛОЖЕНИЕ 2
Внутри правоцентристского блока
(Письмо из Москвы)
Сообщаем вам последние сведения о положении внутри Политбюро и вокруг него. За точность передаваемых сведений, проверенных в большей своей части через два и три канала, ручаемся безусловно. Многие выражения приводятся нами дословно.
Запись разговора Каменева с Бухариным была опубликована 20/1. На верхах этот документ ускорил столкновение, а низы оглушил. Зиновьеву и Каменеву опубликование испортило комбинационную игру. По поводу опубликованной беседы Политбюро заседало… три дня. Окончательно разругались. Фракция Сталина решила на ближайшем пленуме вывести из П. Б. — Бухарина, Томского и Рыкова. Правые ведут подготовку к пассивному сопротивлению. Сталинцы торжествуют: на их долю выпала полная и легкая победа. Наша листовка переиздана ЦК, ибо все говорили: мы о положении вещей знаем из листовок оппозиции, а не от ЦК. Политическое значение листовки и популярность ее в массах огромные. Все говорят: да, партию ведут с завязанными глазами. В результате П. Б. и президиум ЦКК устроили форменный суд над "тройкой". Сообщаем некоторые подробности.
В декабре — январе у Каменева были некоторые встречи с Бухариным у Пятакова. Бухарин рассказывал о подготовке к VI пленуму следующее: Расстановка наших сил перед пленумом была такова, что я, сидя в Кисловодске, писал статьи для "Правды", Рыков должен был следить за хозяйством, а Угланову, который был настроен очень драчливо, велено было сидеть спокойно, чтоб не давать повода Сталину вмешаться в дела московской организации. Угланов не вытерпел — сделал вылазку на IX пленуме МК, за что был бит, растерявшись, наговорил глупостей о мнимых ошибках своих и т. д. Я узнал, что Рыков закончил тезисы о контрольных цифрах, для VI пленума. Решил, что Сталин на П. Б. обведет Рыкова вокруг пальца и ухудшит и без того, может быть, не совсем удачные тезисы. К очередному заседанию П. Б. я не мог уже попасть поездом, полетел на аэроплане. В Ростове снизились. Местное начальство встретило меня подозрительными разговорами с. вреде для меня продолжать полет и проч. и т. д. Послал их к черту. Полетели дальше. В Артемовске снова снизились. Не успел выйти из кабины, подают пакет с сургучными печатями, оказывается, шифровка П. Б. с категорическим предписанием прекратить полет — ввиду болезни сердца. Не успел опомниться, агенты ГПУ увели куда-то летчика, а передо мной появилась делегация рабочих с просьбой сделать доклад. Спросил, когда поезд. Оказалось, через сутки. Пришлось делать доклад".
Каменев: "Так это ты писал резолюцию о борьбе против правого уклона?". — Бухарин: "Конечно, я. Должен же я был оповестить партию, что я не правый. В Москву приехал в пятницу, а заседание П. Б. было в четверг. Ознакомился с тезисами — явно неудовлетворительны. Потребовал созыва П. Б. Молотов не согласился, ругался, кричал, что я мешаю дружной работе, что мне надо лечиться и т, д. и тому подобное. П. Б. было созвано. Мне удалось внести значительные изменения, хотя и после этих изменений резолюция не перестала быть каучуковой. Подвели итоги: Москву разгромили, решили форсировать наступление, составили одиннадцать пунктов требований снятия сталинских людей. Когда показали Сталину эти требования, он заявил: нет ни одного пункта, который нельзя было бы выполнить. Выделили комиссию (Рыков, Бухарин, Сталин, Молотов, Орджоникидзе). Прошел день, другой, третий. Сталин комиссию не созывает. Открылся пленум ЦК. Обсужден первый доклад, на носу второй. Мы в ультимативной форме потребовали созыва комиссии. Сталин на комиссии кричал, что он не допустит, чтобы один человек мешал работе целого пленума, "что это за ультиматумы, почему Крумин должен быть снят?"{5} и т. д. и тому подобное. Я разозлился, наговорил ему резкостей, выбежал из комнаты. В коридоре встретил Товстуху, которому вручил заготовленную заранее бумажку об отставке моей и Томского. Следом шел Сталин. Товстуха передал ему заявление. Он пробежал его и вернулся. Рыков рассказал, что руки у него тряслись, был он бледен и выражал желание пойти на уступки. Требовал уничтожить заявление об отставке. Там они договорились снять Кострова, Крумина и кого-то еще, но я на пленум больше не ходил".