Пойдемте на ту сторону — я вам кое-что покажу, — предложила Ф. Г., и мы ступили на зебру пешеходного перехода, но тут же раздался свисток одиноко стоящего военного:
— Вернитесь!
— Туда нельзя, — сказала Ф. Г., — а вы говорите «свобода, гуляй, где хошь!» Ну, так постоим здесь, и отсюда все разглядите.
Ф. Г. указала на Пыточную башню и стройную кирпичную беседку, крыша которой подпиралась пузатыми балястрами.
— Изящная, правда? — усмехнулась она. — «Нарекая» называлась. Оттуда два великих государя, и Иван и Петр, наблюдали за казнями, смотрели во все глаза, как на лобном месте рубили головы, на площади вешали бояр и стрельцов, а потом шли в Пыточную и измывались над близкими и приближенными, наслаждались, видя, как они корчатся на дыбе, а то и сами делали с ними кое-что. Почитайте «Епифанские шлюзы» Андрея Платонова. Он живописует издевательства Петра над англичанином, которого сам же пригласил строить канал между Доном и Окою, наподобие голландских, что с юности втемяшились в него. Петр достигал ивановской жестокости — и тут у писателя все достоверно.
Вообще, надо впитывать из первоисточников! Читать Костомарова, Ключевского — они оперируют только фактами, не оглядываясь на идеологию. Я сама не могла оторваться от них.
Как-то Анна Андреевна зашла ко мне:
— Фаина, что вы читаете?
— Переписку Ивана Грозного с Курбским. Она засмеялась:
— Вот вы вся в этом! Ну, кто еще в наше время додумается читать написанное в шестнадцатом веке?!
На Ивановской площади мы сделали последнюю остановку: пища духовная требовала смены. Ф. Г. указала на «золотое крыльцо»:
— Оттуда не только читали царские указы, орали на всю Ивановскую. Оттуда юный Иван приказал разрубить на части живого слона, подарок персидского шейха, — слон не смог перед русским царем преклонить колена, не был этому обучен! И только что положенный на царство Иван с восторгом наблюдал, как из несчастного животного хлестала кровь, заливая площадь.
Меня всегда волновала загадка, почему Сталин так обожал этого изувера и упыря? На его счету сотни новгородцев, вырезанных по подозрению в измене, убийство сына и митрополита — грех первостепенный. А Сталин в беседе с Эйзенштейном сожалел, что Иван боярство «недорезал»! Карамзин сравнил царствие Ивана с татаро-монгольским игом, еще более страшным. А Сталин аплодировал Алексею Толстому, написавшему по его заданию пьесу о сильной личности — «Трудные годы», и тут же запретил вторую серию эйзенштейновского фильма, где Сергей Михайлович отважился позволить этому государю испытать чувство вины от содеянного.
С кем мы будем сравнивать царствие Coco? Всю жизнь он мечтал, чтобы страна поклонялась ему, единственному. Как пели с утра до вечера об этой кровавой коротышке — «самый большой, родной и любимый»…
И еще одно, чтобы не забыть. Я, между прочим, все свои лауреатские значки, ордена, медали сложила в коробочку и надписала ее — «Похоронные принадлежности».
Катастрофа в космосе
Погиб Комаров. Я позвонил Ф. Г. минут через пятнадцать после того, как об этом сообщило радио. Неожиданная смерть космонавта, трагическая смерть не может не потрясти. Почему-то самым ужасным показалось его предсмертное состояние: корабль затормозить невозможно, никто не в силах помочь, первые признаки перегрева кабины, сознание неизбежной гибели.
Ф. Г. я застал в слезах.
— Я только вошла в комнату, как услышала траурную музыку. И от предчувствия чего-то страшного заболело сердце. Вы представляете, у него жена, ребенок, родные. Что с ними сейчас, вы представляете, если я так мучаюсь?!
Я рассказал все, что знал о полете (хотя вряд ли это могло успокоить — просто подробности всегда отвлекают). Уже сегодня утром на радио шли разговоры, что запуск неудачен, что второй космонавт не взлетел и все ограничится полетом Комарова. Около часу дня уже многие москвичи знали о несчастье — каким образом, непостижимо.
— Я не могу успокоиться, говорила Ф. Г., — как я завтра буду играть? Его смерти сопричастны мы все. Он умер за нас. Послушайте, — вдруг спросила она, — но ведь он же сгорел?! Что же будут хоронить в Кремлевской стене?
Я ответил, что от него ничего не осталось.
— Символические похороны. Понимаю. Какая страшная смерть!
Роль в четыре эпизода
Во время съемок фильма «Сегодня новый аттракцион» (они шли в Ленинграде) молодой режиссер Файнциммер, сын довольно известного кинорежиссера Александра Михайловича, у которого Раневская сыграла в фильме «У них есть Родина» и «Девушка с гитарой» сказал Ф. Г.: