— Вроде бы Вы сегодня собирались поработать над договорами дома? — потому что она действительно! Вчера всем об этом объявила раз сто.
— Неприятности с заказчиком, — холодно ответила Барыня и носовым платком вытерла чуть размазавшуюся тушь на нижнем веке.
Приехали, е-мое, наконец-то, она гордо прошествовала к себе, на ходу рукой отмахиваясь от удивленных приветствий, хлопнула дверь кабинета.
Еще через полминуты туда вбежали с выражением ужаса на лицах главный бухгалтер Равиля Тимуровна, ее заместительница Люсинда и начальник службы безопасности Владимир Иванович. Странная компания.
Я же рухнула на свой стул и стала мечтать о чем-то таком, хорошем. Например, что сейчас мне кто-нибудь заварит чаю или погладит по голове и скажет про всебудетхорошояузнавал, или вот откроется дверь и войдет Любимый, кивком на ходу поправляя волосы, как он делает постоянно. И что-нибудь сократит. Скажет: эм эл де! Моя любимая девочка, типа.
— Ну, ты что такая скучная сегодня? — проорала мне в ухо Танька, рекламный менеджер.
— Я не скучная, — вяло ответила я и попросила ее плеснуть мне просто кипятку, что ли.
Танька проявила добрую волю и принесла целого чаю еще с какой-то плюшкой, в сахаре и с повидлом в середине. За это она уселась напротив и стала рассказывать про свои отношения с ветеринаром и газоэлектросарщиком.
Танька вообще необычная из девиц, после одиннадцатого класса она строевым шагом отправилась осваивать профессию "водитель троллейбуса с умением выполнять слесарные работы", каковую и получила через тройку буквально лет. Неизвестно, то ли слесарные работы она выполняла неумело, то ли что, но карьера водителя троллейбуса у нее не задалась. Зато она познакомилась "на маршруте" с будущим мужем, замечательным пареньком Антошкой.
Танька была видная девушка, с хорошей плотной косой, и оранжевый цвет униформы ей подходил необычайно. Всем замечателен был и паренек Антошка, ровный румянец через щеку, плакатный разворот плеч. Один лишь единственный имел он недостаток — был вор. Обыкновенный вор, не элита, простой квартирный, правда — с огоньком. Творчески подходил к любимому делу, не ограничиваясь взломом дверей монтировкой. Более всего ему удавался трюк с боевым котом Григорием и флаконцем валерьянки. Антошка имитировал, допустим, покупку какой-то крупной вещи — автомобиля, афганского ковра или дачного участка, вручал хозяевам деньги, обильно сбрызнутые валерьянкой, привлекательной для котов. Далее прозрачно — боевой кот Григорий, привозимый на следующий день в пустую квартиру, по запаху находил спрятанные суммы, получал в награду кус телячьей печени, до которой имел природную склонность. Антошка же воссоединялся с пахнущими чужим горем деньгами, крупную же вещь выгодно продавал. Афганский ковер, правда, оставил — был в душе эстет.
Разумеется, Танька ничего такого не знала о своем муже, и два часа в душном помещении зала суда стали для нее большим откровением. Кстати, Антошку она любить не перестала, настойчиво посылала ему в Карелию сырокопченую колбасу, тушенку с гречневой кашей и сигареты. Но он выбрал свободу и тюремного врача, косоглазую Зинаиду — она могла быть ему более полезной на данном этапе. Надо же понимать! Танька пыталась.
У нее тем временем родился сын, Антон Антонович. Про Антошку-старшенького было слышно много славного: он уехал в Европу, в страну Португалию, знаменитую многими вещами, Танька точно не знала, какими, где и процветал в Португалии среди танцующих мулаток с розами в волосах. Антошка, значит, процветал, Танька иногда беззлобно разглядывала его жанровые портреты на страничке вконтакте.
Время шло, Антон Антонович уже учился в начальной школе и учился очень хорошо, его избрали старостой класса и еще он полюбил петь. Танька немного расслабилась, позволила себе смелое тонирование головы, и решила заняться своей женской судьбой, немного запущенной. Для этого она сделала несколько откровенных ("откр. фото") фотографий в пальто и меховой шапке-монголке, разместила их вместе с рожденной в муках анкетой на задорных сайтах знакомств.
И первый же откликнувшийся сделался ее долгожданный избранник, глупое какое-то слово, но она и на самом деле ждала слишком уж долго. Избранник удачно работал ветеринаром, юный натуралист с запросами. Танька старалась запросам отвечать. Читала книги, смотрела постановки по каналу Культура. Ветеринар сказался разведенным, жил явно один, уж таких вещей от зоркого глаза не скроешь. Посвящал Таньке стихи. Предпочитал японскую поэзию, чтобы не заморачиваться по рифмам лишнего.
И вот субботнее утро, на ветеринарной плите изжаривались сладкие блинчики, на столе пламенело варенье разных видов. Танька бережно прикрыла фарфоровый чайничек на две персоны полотенчиком, и подумала, что счастлива.
Зазвонил телефон, ввергающий в хаос, ветеринар поговорил несколько минут о чем-то незначительном, зачем-то звучно поцеловал воздух и сказал румяной от счастья Таньке:
— Завтра прилетает моя супруга из Португалии. Все забывал тебе сказать. Она там ученый, морской биолог. Работает, пишет труд про креветок и других обитателей глубин. Но ты не расстраивайся. Она на пару недель всего. Пообщаешься пока что с братом Колей, а?
И он похотливо рассмеялся, братом Колей назывался искусственный член, изобретательно подаренный ветеринаром Таньке к женскому дню 8 марта.
Танька заплакала, сморкаясь в полотенчико с чайничка на две чужие персоны. Члена с собой не забрала.
Потом она встречалась, конечно, еще с какими-то неясными мужчинами, но без былой увлеченности. Иногда вспоминала Португалию. Научилась определять ее по карте. Узнала все про мадейру, такое вино.
Следующим ее избранником стал газоэлектросварщик. Он работал на стройке. Лицо его казалось высеченным из камня в три-четыре несложных приема. Газоэлектросварщик очень проникся к Таньке, даже один раз подарил ей цветок, а другой раз — канарейку в клетке.
— Ты моя птичка! — как бы хотел он сказать этим красивым жестом. Он вообще жестами изъяснялся с большим успехом.
Танька ничего, канарейку приняла. Газоэлектросварщик был ей мил, и если бы еще он не повторял непростительно часто странную присказку "ебать мой хуй". Если честно, каждая фраза газоэлектросварщика была сдобрена этим спорным выражением. Танька пыталась возражать.
— Ну, говорю и говорю, не по морде же даю, ебать мой хуй? — искренне удивился газоэлектросварщик.
Антон Антонович очень канарейку полюбил, часто навещал ее на подоконнике, развлекал личным детским пением, особенно ему удавалось из "Князя Игоря":
— Улетаааай на крыльях ветрааа!..
Канарейка иногда подпевала. Из клетки.
Все бы хорошо, но тут газоэлектросварщик как-то стал пропадать. Ну нет его и нет. День нет. Второй нет. Неделю нет. Танька загрустила очень. И на канарейку обиделась почему-то. И Антона Антоновича изругала, что он плохо поет арии. А газоэлектросварщик возьми и приди на седьмой день. Или на восьмой, что несущественно.
— Привет, Танька, — сказал он, стаскивая немодные, но добротные ботинки и подмигивая круглым карим глазом, — ебать мой хуй, собирай вещички.
— Каки-таки вещички? — испугалась Танька, представив, что газоэлектросварщик решил хитро выселить ее из дома, чтобы морально разлагаться на просторах однокомнатной хрущевки с гулящими девицами. Она даже заглянула ему за спину, как будто думала обнаружить там парочку таковых, особо гулящих, в трико с блестками и плюмажем.
— С четвертого января я работаю тоже на стройке, но в Португалии, — слегка объяснил ситуацию газоэлектросварщик и подмигнул снова, — толковый сварной народ всем нужен, даже неграм. Ты со мной, и Антоха, конечно, тоже.
Танька неинтеллигентно приоткрыла рот и стояла так какое-то время. Антон Антонович танцевал, выбрасывая вперед обе ноги одновременно, плохо пел арию, канарейка орала. В клетке.
— Ебать мой хуй, — подтвердил свои серьезные намерения газоэлектросварщик.