– Это было неизбежно в любом случае. Вы сами стремились к гибели.
Молча поразмыслив над ее словами, Кларенс заявил:
– В общем, я пропал. Я всех подвожу. Даже Гая могу подвести.
– Это вряд ли.
– Почему вы так уверены?
– Вы не так много для него значите.
– Ха! – воскликнул Кларенс в мрачном удовлетворении от такой пренебрежительной характеристики.
Их спутники остановились у ворот. Завидев Гарриет и Кларенса, они собирались двинуться дальше, как вдруг кто-то вышел из кустов и заговорил с ними. Кляйн и Дэвид вышли на улицу, но Гай остановился.
– Кого там еще подцепил Гай? – с неудовольствием спросил Кларенс. – Какого-то нищего?
– Непохоже.
Несмотря на их разногласия, Гарриет и Кларенс одинаково не одобряли готовность Гая поощрять всех и каждого.
Когда они подошли ближе, Гай восторженно окликнул Гарриет:
– Угадай, кто тут!
Гарриет не знала ответа и не видела никакого повода для восторга. Незнакомый ей мужчина был одет в потрепанную, грязную солдатскую форму. Издалека она решила, что это молодой человек, но в неверном уличном свете стала заметна та особая немощь, которая встречается у нищих стариков.
Это был высокий, тощий и узкоплечий человек, сгорбленный, словно больной чахоткой. На бритой голове виднелась седая щетина. Бледное лицо с впалыми щеками и крупным носом казалось бы лицом мертвеца, если бы не обращенный на нее отчаянный взгляд темных, близко посаженных глаз.
Подобное несчастье отвращало. Ей хотелось отойти. Она покачала головой.
– Милая, это же Саша Дракер.
Она утратила дар речи. Девять месяцев назад Саша был сытым, хорошо одетым сыном богатого человека. Теперь же от него исходил кладбищенский запах.
– Что случилось? Где он был?
– В Бессарабии. Когда отца арестовали, его забрали на военную службу и послали на границу. Когда пришли русские, румынские офицеры дезертировали. Началась суматоха, и Саша сбежал. С тех пор он в бегах. Он голодает. Милая, мы должны его принять.
– Разумеется.
Слишком потрясенная, чтобы говорить, она отошла от Саши и пошла вперед с Кларенсом, размышляя, куда пойдет Саша, когда его накормят.
Когда они пересекли площадь и подошли к дому Принглов, Гарриет пригласила Кларенса зайти: ей хотелось с кем-то разделить этот груз.
– Ни в коем случае, – ответил он, отказываясь от какой-либо ответственности.
– Что нам с ним делать? – жалобно спросила она, но какой-либо помощи или сочувствия от Кларенса в тот вечер ждать не приходилось.
– Положите его с Якимовым, – посоветовал он и со смехом удалился.
На кухне нашлись только хлеб и яйца. В такую жару в стране, не знавшей холодильников, приходилось покупать свежую еду каждый день. Готовя омлет, Гарриет слышала, как в каморке храпят горничная Деспина и ее муж.
Пока Саша с виноватой жадностью поглощал омлет, его лицо чуть порозовело. Он напоминал молодое деревцо, сломленное бурей. Когда-то Саша Дракер был нежным, обласканным юношей, любимцем большой семьи и походил на кроткого и наивного домашнего зверька. Теперь же у него был опасливый взгляд загнанного человека.
Гай сидел напротив и озабоченно наблюдал за мальчиком. Вид Саши, очевидно, потряс его. Повернувшись к Гарриет, он заговорил тем убедительным тоном, который она уже ожидала услышать:
– Мы же можем его где-нибудь положить? Он может остаться?
– Не знаю, – сказала она, досадуя, что Гай говорит так открыто. Ей казалось, что подобную ситуацию надо обсудить наедине, прежде чем принимать какое-либо решение. Куда именно предполагалось положить Сашу?
Сам Саша молчал. В другой ситуации он, конечно, начал бы протестовать, но теперь Гарриет была его единственной надеждой. Покончив с едой, он улыбнулся ей, и улыбка его была мучительно пустой.
Гай предложил ему кресло:
– Устраивайся поудобнее.
Саша неловко заерзал.
– Лучше деревянный стул. Видите ли… у меня вши.
– Хочешь принять ванну? – спросила Гарриет.
– Да, пожалуйста.
Выдав ему полотенца и показав ванную, она вернулась в комнату и атаковала Гая.
– Нельзя его здесь оставить, – сказала она. – Наше положение и так зыбко. Что будет, если узнают, что мы укрываем дезертира – тем более сына Дракера?
Гай страдальчески уставился на нее.
– Как можно ему отказать? Ему некуда пойти.
– У него что, нет друзей?
– Никто не осмелится принять его. Он на грани. Нельзя выгонять его на улицу. Надо оставить его на ночь. Хотя бы сегодня.