Открыв дверь, Инчкейп напоследок сообщил:
– Дитя мое, мы должны поддерживать баланс. Разумеется, это непросто, особенно когда сами мы плавимся от жары. Всего вам доброго.
Он закрыл дверь, и Гарриет вышла на улицу с ощущением, что ничего не добилась.
Незадолго до того, как гвардисты прошли мимо университета, к Гаю в кабинет пришла Софи Оресану. Раньше этот кабинет принадлежал Инчкейпу, и в письменном столе до сих пор хранились его бумаги, а полки были уставлены его книгами.
Софи с энтузиазмом присоединилась к летней школе. Теперь же она устроилась на подлокотнике кожаного кресла напротив Гая и сообщила:
– Не могу работать в такую жару.
Она безмятежно изогнулась, демонстрируя свое главное достоинство – фигуру, надула ярко накрашенные губы, после чего вздохнула и ткнула пальчиком в свою полную бледную щеку.
– В это время года в городе просто ужасно.
Равнодушно наблюдая за извиваниями Софи, Гай вспомнил подслушанную недавно беседу двух студентов:
– Ничего хорошего в этой Оресану нет, обычная вертихвостка.
– Люблю таких!
Он улыбнулся этому воспоминанию, глядя, как она ерзает на подлокотнике, поводя задом в его сторону. Бедняжка! Сирота без приданого, с вечной тягой к независимости, так вредившей ей в глазах румынского общества. Ей необходимо найти себе мужа. Вспомнив, как она огорчилась, когда он вернулся в Бухарест с женой, Гай ободряюще сказал:
– Другие студенты не вешают нос!
Она отмахнулась от самой мысли о других студентах.
– У меня нежная кожа, мне вредно солнце.
– Но в городе всё же безопаснее.
– Нет. Говорят, что русские довольны, так что теперь уже никаких проблем не будет. К тому же мне плохо в летней школе. Все студенты здесь евреи. Они настроены против меня.
– Да будет тебе! – рассмеялся Гай. – Раньше ты жаловалась, что румыны настроены против тебя, потому что ты наполовину еврейка.
– Это правда, – согласилась она. – Все против меня. Я всюду чужая. Румыны мне не нравятся. Они сидят на шее у женщин и презирают их. Все такие кичливые. А румынки такие дурочки! Сами хотят, чтобы их презирали. Если мужчина дает им un coup de pied23, они только рады.
Софи закатила глаза, изображая чувственный экстаз.
– Я хочу, чтобы меня уважали. Я образованнее их, поэтому предпочитаю англичан.
Гай сочувственно кивнул. Сам он избежал женитьбы на Софи, но с радостью выдал бы ее замуж за какого-нибудь знакомого с британским паспортом. Он пытался пробудить в Кларенсе сочувствие к ее непростой судьбе, но тот отмахнулся, заметив:
– Обычная манерная прилипала.
Сама же Софи высказалась про Кларенса следующим образом:
– Как ужасно, должно быть, живется таким непривлекательным мужчинам!
Тем временем Софи продолжала жаловаться:
– Кроме того, в Бухаресте так дорого. Каждый квартал мое содержание просто разлетается. В прошлые годы, чтобы сэкономить, я сдавала квартиру и уезжала в какую-нибудь горную гостиницу. Я бы уже уехала, но мое содержание всё вышло.
Она умолкла и, жалобно склонив голову, уставилась на Гая, ожидая обычного «Сколько тебе нужно?».
Вместо этого он сказал:
– В следующем месяце придет содержание, подожди его.
– Мой врач говорит, что мне вредно для здоровья здесь находиться. Ты что же, позволишь, чтобы я умерла?
* Пинок (франц.).
Он смущенно улыбнулся. Гарриет заставила его увидеть недостатки Софи, и теперь он гадал, как сам их не разглядел. До женитьбы он давал Софи столько, сколько не мог себе позволить, и эти займы, никогда не возвращаемые, казались ему ценой дружбы. Теперь от него зависела и жена, и родители, и ему приходилось отказывать Софи. Последние несколько месяцев она вела себя сдержанно, и мысль о том, что придется снова говорить ей «нет», причиняла Гаю острый дискомфорт.
Приняв одну из тех умоляющих поз, которые она использовала в спектакле, Софи продолжала:
– Я хорошо потрудилась в пьесе. Такой успех, конечно, приятен, но у меня мало сил. Я истощена. Я потеряла килограмм веса. Может, тебе и нравятся худые девушки, но здесь такое не считается красивым.
Так вот в чем дело! Она хотела оплаты за оказанные услуги. Он опустил взгляд, не зная, как теперь ей отказать. Его мысли обратились к Гарриет, хотя он и сам не понимал, несет ли образ жены защиту или угрозу. Впрочем, жену можно было использовать как оправдание. Софи знала, что от Гарриет она ничего не получит.
Гай понимал, что Гарриет намного сильнее его. Собственно, не то чтобы сильнее: он свято верил в свои принципы и не позволил бы ей взять верх. Но она могла проявить упорство там, где он сдавался, и, хотя он порой и противостоял ей, понимая, что иначе будет побежден, он всё же невольно подпадал под влияние ее здравомыслия и практичности. Возможно, тут играло свою роль и то, что он был в прямом смысле слова близорук. Он различал лица, только когда люди подходили совсем близко. Обычно же они напоминали булочки. Благожелательные булочки, полагал он, но Гарриет была с ним не согласна. Она ясно видела их, и они ей не нравились.