— Вы есть надежда и защита нашего советского народа и земли нашей. Идите и бейте врага-супостата без жалости, насмерть, а обороняться придется, так и обороняйтесь насмерть. И еще помните: ждем мы вас с матерью всех домой только героями, с отличием. Не было еще в нашем роду Грачевых трусов и не должно быть!
Благословила своих сынов и Аксинья Григорьевна. Старый казак несколько дней ходил задумчивый. Чуяло женское сердце к чему это. А когда Федосеич сказал жене: «Не к лицу казаку, отцу шестерых сынов, сидеть на печи», Аксинья подала мужу уже приготовленный ею немудреный дорожный узел…
Партийные организации станиц, хуторов и аулов развернули формирование казачьих сотен и батарей. Колхозы давали казакам отборных коней, обмундирование. Стекались казачьи сотни в полки и двигались к пунктам формирования. Здесь в марте 1942 г. были сформированы 12-я и 13-я кавалерийские дивизии. 30 марта из них образовали 17-й кавалерийский корпус и передали его в подчинение Северо-Кавказского фронта.
В оборонительных боях на Кубани родилась боевая слава кубанских казаков. А после знаменитой Кущевской атаки корпусу и дивизиям Указом Президиума Верховного Совета Союза ССР от 28 августа 1942 года были присвоены звания гвардейских. В дальнейшем в состав Кубанского корпуса была введена 30-я Краснознаменная кавалерийская дивизия. Она была сформирована в августе 1941 года и имела большой опыт боев на территории Запорожской и Днепропетровской областей. За эти операции дивизия была награждена орденом Красного Знамени. Вскоре корпус был усилен новыми частями и соединениями.
В октябре 1942 года 4-й гвардейский кавалерийский корпус был разделен на два корпуса — 4-й гвардейский Кубанский казачий корпус (в него вошли 9-я, 10-я гвардейские и 30-я Краснознаменная кавалерийские дивизии) и 5-й гвардейский Донской казачий корпус (в составе 11-й, 12-й гвардейских и 63-й кавалерийских дивизий). Командиром Донского корпуса был назначен генерал-майор Селиванов.
2. На новое направление
В начале января 1944 года на Никопольском плацдарме начались тяжелые бои. Наш корпус был подтянут ближе к линии фронта. Сначала нас информировали об успешном развитии операции, но постепенно складывалось впечатление, что наступление затухает. 19 января командующий фронтом приказал снять 30-ю кавалерийскую дивизию с обороны побережья и сосредоточить ее в районе расположения главных сил корпуса. К этому времени бои на Никопольском плацдарме затихли. Но мы знали, что это затишье подобно паузе между артиллерийскими налетами.
Направление нового удара фронта оставалось прежним — Никопольский плацдарм. Но теперь эта операция должна была осуществляться в теснейшем взаимодействии с войсками 3-го Украинского фронта. Этому благоприятствовало начертание линии фронта. От села Беленькое, расположенного на Днепре между Никополем и Запорожьем, она двумя лучами под острым углом направлялась на северо-запад и юго-запад. По плану Ставки войска фронтов Толбухина и Малиновского наносили ряд ударов по сходящимся направлениям. После разгрома Криворожско-Никопольской группировки наступление должно было развиваться на Раздельную, Одессу.
При столь большом пространственном размахе наступления значительное влияние на общий ход боевых действий могла оказывать рейдовая операция крупной группировки подвижных войск. Поэтому мне казалось, что 4-й гвардейский кавалерийский и 4-й гвардейский механизированный корпуса будут, видимо, объединены в Конно-механизированную группу фронта.
Но вот на рассвете 31 января на Днепре загремела артиллерийская канонада, где-то севернее с тревожным гулом волнами проносились бомбардировщики и истребители. 3-я гвардейская и 5-я ударная армии начали прорыв вражеских укреплений. Во взаимодействии с ними, в общем направлении на Апостолово, двинулась ударная группировка 3-го Украинского фронта. «Может быть мы нацеливаемся на Крым», — подумалось мне.
В это утро снова потянуло холодным моросящим туманом. Надо было побывать в десятой гвардейской дивизии, и я решил поехать на своем на редкость великолепном рыжем англо-дончаке. Ему были не страшны бездорожье и распутица. К тому же такие поездки полезны и тем, что под ритмичный ход коня легче думается. Несмотря на утренний холод, грунт не промерз. Из-под копыт летели комья тугой, липкой грязи. То тут, то там виднелись завязшие на дорогах автомашины. Одна из них, тяжело груженная ящиками с боеприпасами, безнадежно застряла в стороне от дороги. Видно шофер пытался объехать глубокую лужу, но его постигла неудача. Теперь он с остервенением разбрасывал грязь лопатой и во все горло что-то кричал. Я подъехал ближе, оказывается во всем были виноваты Гитлер, какие-то три господа бога и еще небесная мать. Бросив под колеса шинель и ватник, он выжал из мотора все лошадиные силы. Автомобиль дергался, дрожал, но не двигался. Шофер выскочил из кабины и взмолился: