— Немногие, очень немногие. Они выходили небольшими подразделениями и группами.
Другим узловым событием во фронте было освобождение города Кривой Рог. По приказу Верховного Главнокомандующего войска генерала армии Малиновского должны были возможно быстрее (22 февраля) освободить столь важный в экономическом отношении центр. На этот город была нацелена 37-я армия генерал-лейтенанта Шарохина, наступавшая с северо-востока, и 46-я армия генерал-лейтенанта В. В. Глаголева — с востока.
На рассвете 22 февраля они одновременно ворвались в город и по-братски разделили между собой лавры предпраздничной, потому особенно приятной, победы.
Сейчас, когда мы беседовали с Генералом Бурениным, армии фронта уже подходили к реке Ингулец, и по всему было видно, что прорвать этот рубеж с ходу не удастся. Часть артиллерии и танков завязла в грязи, автотранспорт по бездорожью не обеспечивал доставку боеприпасов, личный состав предельно устал.
Вернулись мы в штаб корпуса уже в Никополь, где он расположился на Привокзальной улице. Около вокзала все было изрыто под противотанковые рвы и траншеи, кругом виднелись наспех заложенные кирпичом окна с оставленными амбразурами и окутанные колючей проволокой перекрестки. На улицах стелился дым пожаров.
Работники политотдела то ли 333-й стрелковой дивизии генерала А. М. Головко, то ли 203-й дивизии генерала Г. С. Здановича (они обе почти одновременно ворвались в город) обнаружили немецкие документы, в которых указывалось, что из Никополя вывезено в Германию свыше семи тысяч жителей, и какая-то страшная цифра расстрелянных и заживо погребенных советских людей. Мы были поглощены подготовкой к операции и не имели возможности ни изучить, ни даже осмотреть следы фашистского варварства. Этим, мы знали, занималась специальная комиссия. Но можно было себе представить, если целый рабочий поселок, через который мы проезжали, представлял начисто выгоревшую мертвую зону.
Все соединения и корпусные части расположились в городе и в прилегающих к Никополю населенных пунктах. Вечером следующего дня начальник оперативного управления штаба фронта генерал Буренин передал мне боевое распоряжение командующего войсками фронта такого содержания: «В ночь на 28. 2. 44 года перейти в район Шолоховка, Каменка, Штакер-Каменка». Эта Каменка, в отличие от днепровской, располагается на одноименной реке в шестидесяти километрах к северо-западу от Никополя. Памятна она тем, что именно здесь, на этом рубеже, была разгромлена группировка генерал-лейтенанта фон Шверина. Можно было бы об этом не упоминать, так как тогда мы находились в Северной Таврии, нас здесь не было. Но во время рейда по оперативным тылам 6-й армии. Холлидта, где-то у речки Громоклея наши разведчики захватили штабную автомашину, среди многих ценных документов мое внимание привлекло весьма любопытное письмо на восьми страницах. Оно называлось: «Ответ командующему 6-й армии генерал-полковнику Холлидту по вопросу упреков к фон Шверину за преждевременное оставление участка фронта Каменка без борьбы до последних сил».
После перечисления сил, которые обороняли рубеж Каменки, в разделе «руководство боем» фон Шверин вынужден был признать, что, несмотря на стойкость его войск, русские нанесли целый ряд сильных ударов с самых неожиданных направлений. После прорыва на северной окраине Михайловки командиру 23-го пехотного полка полковнику Гуде почудилось, что он попал в окружение. Последовал приказ об отходе. Такой же приказ отдал командир 60-го мотострелкового полка майор Гроллман. Генерал фон Шверин этот раздел заканчивает так: «Ввиду безвыходного положения я полностью одобрил эти приказы». Но боевую технику фон Шверину вывезти не удалось, а орудия 123-го артиллерийского полка пришлось взорвать. Интересно, что генерал так и не нашел солдат тех частей, которые должны были выйти на рубеж села Широкое и занять оборону. О многом еще писал генерал фон Шверин в этом ответе командующему 6-й «армии мстителей» генерал-полковнику Холлидту и, вопреки желанию автора, из письма вытекало, что его группировка была разгромлена благодаря более высокому искусству советских генералов и офицеров, более высокому боевому мастерству воинов, их храбрости и мужеству. Однако генерал не преминул оправдать свои неудачи и «численным превосходством советских войск».
На совещание в Каменку прибыл весь руководящий состав соединений, вошедших в Конно-механизированную группу. Мне необходимо было отдать им предварительное распоряжение, а с некоторыми поближе познакомиться. Командир 4-го гвардейского механизированного корпуса генерал-лейтенант танковых войск Т. И. Танасчишин приехал со своим начальником штаба генерал-майором В. И. Ждановым и начальником политотдела полковником Козловым. Меня радовало, что командование механизированного корпуса хорошо понимало смысл объединения наших корпусов в группу и правильно восприняло организационные изменения в управлении. Генерал Танасчишин коротко доложил о боевом составе и пройденном пути корпуса, сосредоточив внимание на операциях, проведенных под Сталинградом и на Днепре. Боевой состав корпуса нуждался, конечно, в некотором пополнении. Трофим Иванович выразил опасение за колесный транспорт, который, по его мнению, может серьезно увязнуть в грязи.