Познакомился со своими бойцами. Их было 30 человек. Люди все опытные, отслужившие в армии по два года, знакомые с особенностями действий в укрепленных районах.
Я решил, что прежде всего необходимо разработать способ добираться до неприятельских траншей без потерь. Комиссар дивизии одобрил мою мысль. Мы стали тренироваться. Построили из снега учебный дот, траншеи. Днем тренировались, а ночью ходили в разведку, чтобы заранее изучить поле своих будущих действий.
Наша дивизия была расположена на одной цепи высот, финны — на другой. Между обеими цепями высот — овраг. Когда наша пехота обычными мелкими перебежками спускалась по склону для атаки, финны, имевшие возможность обстреливать склон прицельным огнем, наносили пехоте потери и принуждали ее возвращаться.
Ночными разведками нам удалось установить, что перед самыми финскими траншеями находится мертвое, непростреливаемое пространство. «Если бы, — подумал я, — нашей штурмовой группе удалось без потерь достигнуть этого мертвого пространства, мы могли бы ворваться и в траншеи».
11 февраля дивизия пошла в наступление. В 5 часов утра началась артиллерийская подготовка. Она продолжалась 4 часа без перерыва. Когда рассвело, я получил приказ — ворваться со своей штурмовой группой в неприятельские траншеи.
Группа заняла исходное положение на своем склоне. Я понимал, что если мы двинемся вниз по склону мелкими перебежками, то финны перестреляют нас прежде, чем мы добежим до дна оврага.
Оставалась одна возможность: бежать во весь дух и во весь рост, пока не достигнешь мертвого пространства.
Такое решение я и принял. Послал вперед одно отделение, причем пустил бойцов не кучей, а рассредоточению, на расстоянии 5–6 метров друг от друга.
Смотрю — удалось. Под бешеным огнем все десять добежали до мертвого пространства и залегли вблизи финских траншей.
Тогда я выпустил второе отделение. Опять удача. Посылаю третье — и вот вся штурмовая группа, кроме меня, находится уже на месте.
Нужно перебираться и мне. Пускаюсь бегом вниз по склону. Но финны уже разгадали наш замысел и обрушились на меня огнем.
Чувствуя, что малейшее промедление — смерть, бегу во весь дух. Но огонь был так силен, что до мертвого пространства мне не удалось добежать.
На склоне когда-то стояла жилая постройка. Она сгорела, от нее осталась только полуразрушенная кирпичная печь. Я спрятался за трубой. Печку обстреливали так, что осколки кирпича дождем стучали по моей стальной каске. А только высунешь голову, по каске, словно спичка, чиркнет пуля.
Минут двадцать держали меня финны за трубой. Наконец, успокоились. Видно, решили, что я убит. Тут я и выскочил, Добежал до своей группы.
Между нами и финнами метров тридцать. Слышу их разговор, команды на непонятном мне языке. Разделяет нас длинный узкий бугор.
Пулями им нас не взять. Они начали швырять ручные гранаты. Мы в ответ тоже кидаем ручные гранаты через бугор. Но вижу я, что долго не продержишься под гранатами, нужно итти в атаку. А как пойдешь? Ведь бугор перед траншеями наверняка минирован!
И вдруг финны, обманутые нашим криком «ура» и решившие, что мы бросились на их траншеи, взорвали свое минное поле. Нас завалило снегом и землей.
Однако отряхиваюсь и вижу, что вся моя группа цела. Но тут новая беда. Бугор, защищавший нас от финских пуль, стал гораздо ниже. Теперь мы могли уже только лежать, не поднимая головы. Встать не было никакой возможности.
Гляжу — наш самолет. Истребитель. Летчик, видимо, понял наше положение. Самолет пикировал на финскую траншею, стреляя из всех пулеметов. Финны попрятались на дно. Этим моментом я и воспользовался.
Подбегаем к траншее и забрасываем ее гранатами. Белофинны — кто убит, кто ранен, кто бежит, побросав оружие. Врываемся в траншею.
Три дота, расположенных в системе траншей, не поддержали своих. Прекратили огонь. Из них тоже побежали финны. Я послал часть своих бойцов вправо по траншее, часть — влево, а сам, увидев ход сообщения, уходивший в глубь расположения противника, кинулся туда, чтобы закрыть дорогу возможной поддержке с тыла.
Прямо передо мной бежал финн. Я несколько раз стрелял в него, но не попал, потому что ход сообщения уходил вглубь зигзагами и повороты мешали мне целиться.
Вдруг я заметил, что финн нырнул в какую-то дыру слева. Я мгновенно сообразил: если не пойду за ним немедленно, он может оттуда встретить меня огнем. Остается только одно: ворваться у него на плечах.
И я, не останавливаясь, нырнул в дыру вслед за врагом.
Темный подземный ход. И вдруг вбегаю в комнату, ярко освещенную электричеством. Никого. А пути дальше нет. Где же финн? Куда он девался?