Его большой палец коснулся кнопки на черной коробочке, пока он наблюдал, как все новые и новые фигуры бесшумно карабкаются вверх по бортам старого парохода. Маку хотелось, чтобы их там оказалось как можно больше. Имелся, конечно, момент риска, если те, которые забрались первыми, заглянут внутрь кают и сообразят, что к чему, а затем подымут тревогу. Тогда придется начать Конг Хай преждевременно.
Однако на бетонном склоне появлялись все новые и новые крадущиеся фигуры, и конца им, казалось, не было.
Ребятки жаждали крови. Им уже давно было невтерпеж.
И Болану не терпелось, но он спокойно продолжал разыгрывать свою бесшумную партию, наблюдая, как на борт подымаются командиры групп, как боевики занимают ключевые посты на всех палубах старого парохода, должно быть, внутренне насмехаясь над старым, глупым Джиамба, не удосужившимся даже выставить наружную охрану. И все они в нетерпении рыли землю копытами, ожидая приказа сделать последний бросок и ворваться внутрь...
Терпение Болана было вознаграждено, когда он заметил движение на верхней палубе, неподалеку от рулевой рубки, и увидел неуклюже двигающуюся фигуру, опирающуюся на трость.
Ну как же, дело серьезное — растяжение связок!..
Вот он, этот миг. Ясно, что «председатель» взойдет на борт последним. Оставшиеся на берегу там и должны будут оставаться. Но план Конг Хай учитывал и этот фактор.
Болан с сожалением нажал на кнопку дистанционного взрывателя — сожаление относилось, разумеется, не к актерам на сцене, а к самой сцене, к последнему мигу существования романтического прошлого. Нажатием кнопки Болан заставил престарелого джентльмена совершить свой последний блистательный подвиг.
Старый пароход взорвался не одномоментно — серия взрывов волной поднималась с нижней палубы к верхней, и не успевала опасть одна группа огненных столбов, как ее вытесняла новая. Град горящих обломков бомбардировал реку и берег далеко от эпицентра взрыва.
Кувыркающиеся человеческие фигурки разлетались по сторонам, разбивались о бетонный откос и падали в жидкую грязь дока. Вопли ужаса и боли тонули в грохоте взрывов и все же были явно различимы.
Старый блистательный джентльмен встретил свою кончину с молчаливым достоинством — его палубы обрушивались с величественной неспешностью, его рассыпающийся корпус без жалоб и стонов погружался в воды «старой леди», дым от пылающих надстроек уносился ветром, а рассыпающиеся снопы искр отдавали последний салют навсегда ушедшей романтике былых времен.
А внизу, на бетонном берегу, стойкий ветеран Конг Хая прибавил к лебединой песне речного ветерана аккомпанирующее стаккато своего пистолета-пулемета, сокрушая с его помощью несбыточные надежды уцелевших псов Чилья на успешное бегство.
Пылающий автомобиль пересек поле зрения Болана, тогда как другой, ревя мотором, с нарастающей скоростью устремился в никуда.
В никуда, поскольку именно по этому адресу его послала огненная стрела, перечеркнувшая дымные истерзанные небеса с единственной целью — пресечь всякое несанкционированное движение. Вот только что здесь был автомобиль и пытался на полной скорости вписаться в поворот, а в следующий миг его не стало...
Перепуганные люди бестолково метались по берегу, кричали, убегали прочь. Их осталось немного и Болан позволил им уйти. Для достижения максимального эффекта требовались вот такие насмерть перепуганные свидетели. Психологический эффект прекрасно дополнял урон, нанесенный живой силе противника.
Высокий человек в черном двинулся по бетонной набережной к своим партнерам. По пути он сорвал с пояса черную коробочку, плюнул на нее и швырнул на пылающую и медленно уходящую под воду могилу сент-луисской корпорации.
— Счастливого пути, свихнувшиеся ублюдки, — пробормотал он. — Убирайтесь из моего мира!
«Идея» приказала долго жить.
Эпилог
Группа «Эйбл» плюс один находилась в боевом фургоне, который неторопливо катил вдоль набережной в тактически выигрышном направлении отхода, начавшегося задолго до того, как угрюмые молодые люди из полицейского специального подразделения появились на месте происшествия.
— Последний инструктаж? — спросил Шварц, по-совиному поворачивая голову, чтобы посмотреть на остальных.
Вот-вот должны были прозвучать слова прощания.
— Больше ничего, — ответил Болан. Он устало откинулся на спинку кресла и делал кое-какие заметки в записной книжке с черным кожаным переплетом. — Ах да... Возьмите свою долю из средств «стоунхенджского банка». Четверть мне на военные расходы, остальное ваше.
— Это слишком много, — возразил Политик. — Не забывай: нам платят гонорары.
— Твой клиент не сможет в достаточной степени оплатить тебе эту работенку, — настаивал Болан. — Возьмите деньги. Они на меня давят, просто к земле пригибают своей тяжестью.
Он поднял пристальный взгляд и уставился на своего упорствующего собеседника.
— Я тоже никогда не смогу заплатить вам так, как вы того заслуживаете, — добавил он серьезно.
— Не вводи меня в краску, сержант.
Болан все так же смотрел на него.
— С клиентом уже поговорил?
— Ага, — кисло улыбнулся Бланканалес. — Он вне себя от радости. А его леди еще больше рада тому, что муженек решил уйти из большой политики.
— Вот вам превосходный образчик алогичности, — уныло прокомментировал Шварц.
— Ой, да заткнись ты, ради Бога, — мягко сказал Политик, ухмыльнувшись Болану.
— Куда ты сейчас направляешься, Мак? — спросила Тони и щеки ее слегка раскраснелись.
— Домой, — ответил он спокойно.
— О-о! Я и забыла, что у тебя есть дом.
— Я тоже. Но мне напомнили о нем. Тони... я очень рад был с тобой встретиться снова. Наши встречи всегда такие короткие... Но мы ведь еще увидимся. Верно?
— У меня есть предчувствие, что так оно и будет, — ответила она со вздохом.
Они расстались у Арочных Ворот. Прощание было быстрым, нарочито грубоватым, а затем трое из немногих любимых Маком людей растворились в ночи.
Он доехал до мотеля, припарковал фургон на открытой площадке, принял душ, переоделся и присоединился к другому, лучшему миру. Имеет же человек право малость отдохнуть от ада?
На Лео Таррина он наткнулся в вестибюле. Коротышка мерял шагами ковер и яростно жевал сигарный бычок. Он облегченно вздохнул, завидев Болана, и поспешил ему навстречу.
— У меня билет на 9.30, — возбужденно сказал он. — Джонни в номере, смотрит телевизор. Я не был уверен, что ты сразу же сюда вернешься.
— Ты имеешь в виду — вернусь ли я вообще? — поправил его Болан.
— Ладно, ладно. В общем, я немного волновался, — ответил Таррин с кислой улыбкой.
— А к чему эта спешка с отлетом, Лео? Я ведь сказал, что объявлюсь в течение суток.
— Кое-что изменилось, оттого и спешка. Мой босс собирает в Нью-Йорке экстренное совещание, к тому же моя территория осталась без присмотра. Кажется, боссы в Нью-Йорке получили какие-то крайне тревожные известия примерно полчаса назад. Говорят, что Малыш Арти замочил Джерри Чилья со всем его легионом. Думаю, для нью-йоркских старцев это потрясающая новость.
Болан молча смотрел на Лео.
— Ну, что ты на это скажешь?
— Да так, ничего особенного... — безразлично ответил Болан. — Ты лучше поспеши, если хочешь успеть на свой самолет.
— Не желаешь ничего говорить? Хочешь, чтобы у меня в самолете крыша поехала от всяких домыслов?
— Это правда, Лео, — сказал Болан. — Чилья пытался взять штурмом один старый пароход, именуемый «Юбилей», с целью пополнить свою коллекцию скальпов. Думаю, ты никогда не слышал о «Юбилее»? Я тоже. Как бы там ни было, Чилья не поимел чужих скальпов, наоборот, он потерял свой.
— И что дальше?
— Обо всем остальном ты сам прочтешь в газетах. Нет у меня времени рассказывать страшные истории. Мне надо помочь пацану превратиться в мужчину.
Он подмигнул своему лучшему другу, развернулся на каблуках и отправился на встречу, назначенную в раю.