В Токио уже ожидали скорого подписания тройственного пакта (ось Берлин — Рим — Токио), но совершенно неожиданно для японского правительства Хиранумы Германия 23 августа 1939 года подписывает пакт о ненападении с Советским Союзом. Кабинет министров Хиранумы подает в отставку, но перед этим в Берлин отправляется «желчная» нота:
«1. Правительство Японии поняло заключение пакта о ненападении таким образом, что оно окончательно аннулировало теперешние переговоры о пакте трех держав.
2. Японское правительство заявляет, что заключение Германии с Россией пакта о ненападении является серьезным нарушением сепаратного соглашения, связанного с «Антикоминтерновским пактом», между Японией и Германией. Поэтому оно выражает строгий протест немецкому правительству».
Однако разногласия между Токио и Берлином удалось урегулировать: 27 сентября 1940 года в германской столице был подписан тройственный акт Германии, Италии и Японии. Было объявлено, что все три союзные державы пекутся об установлении «мира во всем мире» и ради этого приступают к построению «нового порядка в Великой Восточной Азии и Европе». «Высокие договаривающиеся стороны» обязывались оказывать друг другу военную помощь — в случае, если одна из них подвергнется нападению «какой-либо другой державы, которая сейчас не участвует в японо-китайской войне».
Заключение тройственного пакта вызвало однозначную реакцию мировой общественности. Государственный секретарь США К. Холл прокомментировал это событие так: «бандитские страны» наконец-то объединились. Министр иностранных дел Германии И. Риббентроп отметил, что «эта палка будет иметь два конца — против России и против Америки».
В Токио заключение Берлинского тройственного пакта посчитали большой внешнеполитической удачей, поскольку там прекрасно понимали, что Стране восходящего солнца одной с Советским Союзом в случае войны не справиться. Министр иностранных дел Японии И. Мацуока на заседании тайного совета империи заверил его в следующем:
«Хотя и существует договор о ненападении (между Германией и Советским Союзом. — А.Ш.), однако Япония окажет помощь Германии в случае советско-германской войны, а Германия окажет помощь Японии в случае русско-японской войны… Даже если мы наблюдаем улучшение русско-японских отношений, оно вряд ли продлится более трех лет. Нам придется пересмотреть отношения между Японией, Советским Союзом и Германией через два года».
Страна восходящего солнца, ведя войну в Китае, с началом Второй мировой войны связывала прежде всего планы завоевания «стран южных морей». Однако Япония смогла начать большую войну в Тихом океане только при твердой гарантии, что СССР будет втянут в войну в Европе. Не случайно один из лидеров императорского генералитета генерал Койсо заявил: «Осуществляя движение на юг против волков, надо остерегаться тигра с северных ворот».
В Москве понимали, что главный очаг военной напряженности кроется не на Дальнем Востоке, а в Европе. Именно оттуда Советскому государству приходилось ожидать вражеского нашествия. Это обстоятельство заставило И.В. Сталина и правительство СССР пойти 13 апреля 1941 года на подписание советско-японского пакта (договора) о нейтралитете сроком на пять лет.
В статье второй пакта говорилось: «В случае, если одна из Договаривающихся Сторон окажется объектом военных действий со стороны одной или нескольких третьих держав, другая Договаривающаяся Сторона будет соблюдать нейтралитет в продолжение всего конфликта».
В той внешнеполитической ситуации такой договор был выгоден обеим сторонам. Следует отметить, что его заключение вызвало по разным причинам крайне негативную реакцию в Берлине, а также в Вашингтоне и Токио.
Нападение гитлеровской Германии и ее сателлитов на Советский Союз 22 июня 1941 года вызвало в Токио острую правительственную дискуссию, которая затянулась на десять дней. На окончательное решение Японии повлияло известное высказывание Бисмарка о том, что для союза нужны два партнера: наездник и осел. Правительство Страны восходящего солнца в новой ситуации могло быть только ослом, коим оно быть не пожелало.
В итоге правительственной дискуссии глава кабинета министров Тодзио высказал возобладавшую точку зрения: «Престиж Японии необычайно поднимется, если мы нападем на Советский Союз, когда он, как спелая хурма, будет готов упасть на землю». В Токио решили немного подождать, явно не рассчитывая на неуспех германских армий в кампании 1941 года.
Проведение такой острой дискуссии на правительственном уровне не помешало японской правящей элите уже на третий день вероломного нападения гитлеровской Германии на Советский Союз принять в императорском дворце в Токио «Программу национальной политики империи в соответствии с изменением обстановки». В засекреченной «Программе», в частности, говорилось, что императорская Япония «скрытно завершая… военную подготовку против Советского Союза… прибегнув к вооруженной силе, разрешит северную проблему».
В «Программе» особо отмечалось, что Япония может вступить в войну против СССР только в случае, если «германо-советская война будет развиваться в направлении, благоприятном для империи». Однако уже в июле в Токио стали выражать большую озабоченность и тревогу по поводу темпов наступления групп армий своего союзника по «оси» на советской земле.
Японскому послу в Берлине X. Осиме в конце июля 1941 года поручается выявить истинное положение дел на германо-советском фронте. Тот обращается за разъяснением к министру иностранных дел Германии И. Риббентропу. Но на вопрос японского посла пришлось отвечать начальнику штаба главного командования (ОКВ) В. Кейтелю. Последний авторитетно заявил, что относительно плана «Барбаросса» «темпы продвижения замедляются примерно на три недели». В последующие дни темпы наступления немецко-фашистских войск замедлились еще больше, и о «блицкриге» речь уже больше не шла.
В «Секретном дневнике войны» японского генерального штаба, который наблюдал за ходом войны на территории Советского Союза самым заинтересованным образом, появились тревожные, до крайности озабоченные записи:
«22 июля.
Прошел месяц после начала германо-советской войны. Переброска советских войск с Дальнего Востока не наблюдается. Что касается наступления благоприятного момента для начала боевых действий против СССР, то вероятность завершения войны в результате операции только Германии по меньшей мере сократилась…
25 июля.
Воперативном отделе мнение о том, чтобы выступить против севера в течение этого года, постепенно ослабеваem… Необходимы ярко выраженные перемены в советско-германской войне».
О ходе войны в Токио информация поступала не только из Берлина, но и из Москвы. В правящих кругах империи на Японских островах не оставили без внимания предупреждение своего московского посла генерал-лейтенанта Е. Татэкава, который накануне вторжения вермахта и других фашистских армий в СССР сообщал: «Советский Союз не покорится. Компромисс здесь невозможен. Война должна быть затяжной».
После провала попытки германских армий с ходу овладеть Москвой и нескольких сильных контрударов советских войск в императорской ставке поняли, что о вступлении в войну против своего северного соседа в 1941 году по ранее составленному плану (кодовое название «Кантокуэн») не могло быть и речи. 3 октября в приказе японской ставки главного командования говорилось:
«В соответствии со складывающейся обстановкой осуществить подготовку к операции против России с целью достижения готовности к войне весной 1942 г.».