— Мы справимся. Задействован офис Омбудсмена, и Дом под охраной. Отдохни и расслабься с Мэллори. Вы можете… поперемывать косточки мужчинам или обсудить наши недостатки.
Я вытаращилась на него.
— Ты думаешь, именно это обсуждают женщины?
Он наклонился вперед и поцеловал меня в лоб.
— Наряду с важными социальными и политическими событиями дня, да.
Отчасти он прав.
* * *
Я сбросила обувь, как только вошла в апартаменты, потом направилась в ванную и повернула серебряные краны душа.
Горячая вода помогла облегчить боль от схватки — или, по крайней мере, от падения задницей на землю. Я не спешила, нежась под горячей водой, паром и душистым мылом.
К тому времени, как моя кожа сморщилась и была вытерта, я чувствовала себя немного более собой. И поскольку теплый душ всегда успокаивает ребенка, я чувствовала себя гораздо меньше похожей на ее персональное додзё[12].
Я натянула на себя майку и пижамные штаны в цветочек, обернув волосы полотенцем.
— Лучше? — спросила Мэллори, когда я вошла в спальню. Она сидела на огромной кровати с пакетом чипсов с солью и уксусом, одними из моих любимых потворствований.
— Лучше, — ответила я и села рядом с ней. — Передай-ка чипсы.
Она высыпала себе горстку чипсов и передала пакет мне.
— Мудак хотел тебя похитить, — проговорила она, глядя на телевизор напротив кровати. Высокая женщина с платиновыми волосами и на десятисантиметровых шпильках, по-видимому, надирала чью-то серьезную задницу.
— Ага, — произнесла я. — Явно хотел, и он определенно мудак. — Я откинулась на кучу подушек и указала чипсиной на экран. — Кто она?
— Наемная убийца. Сирота, обученная англичанами. Она выдает себя за богатую и беспомощную благотворительницу. Но у нее безумные навыки.
Женщина использовала одну из своих шпилек, чтобы вырубить грузного охранника, а потом прошмыгнула в комнату, которую тот охранял.
— Она хороша, — согласилась я и с хрустом разжевала чипсину. — И они найдут этого парня.
— Конечно, найдут, — согласилась она. — Это должно отвлечь тебя от твоих проблем. — Она доела последнюю чипсину и отряхнула руки. — Я беременна!
— Ты… что? — Я повернулась и вытаращилась на нее, увидев в ее глазах свет надежды. — Мэллори! О, Боже мой! — Я обняла ее за плечи и сжала, повернувшись боком. — Поздравляю!
— Спасибо, — ответила она. — Мы очень рады. Или настолько, насколько Катчер может быть рад хоть чему-нибудь. И ребеночек неуклонно запекается. Я на десятой неделе, так что разница у нас с тобой в шесть месяцев.
Я посмотрела на ее живот, хорошенько рассмотрев то, что было очень маленькой выпуклостью.
— О, это не ребенок. Это всего лишь пицца. — Она погладила свой живот. — Но ребеночек там, вероятно, наслаждается колбасой и пепперони.
— Утренняя тошнота?
— Не так плохо, как у тебя. Была парочка мутящих моментов, когда Катчер упомянул свиные стейки, отчего — она посмотрела на потолок и выдохнула сквозь сжатые губы — я все еще чувствую себя немного странно. И я уплетаю соль так, будто она выходит из моды.
— Подожди, когда все начнет раздуваться. И ты ни до чего не сможешь дотянуться. И перестанешь во все влезать. Я уже готова выселить этого жильца.
Мэллори ухмыльнулась.
— Надеюсь, Детеныш Белл — это девочка. Тогда я смогу использовать все твои обноски.
— Можешь брать все, что захочешь. — Я откинулась назад и съела еще одну чипсину. — Как думаешь, они станут подругами?
— То, что мы с тобой подруги, не означает, что и они ими будут, но если они будут хоть отчасти такими же крутыми, как и мы, то, безусловно, да.
— Безусловно, да, — произнесла я и села поудобнее, чтобы смотреть фильм с любимой подругой.
* * *
К тому времени, как вернулся Этан, я осталась одна, расчесывая свои теперь уже сухие волосы в дверях ванной комнаты, все еще смотря телевизор. Невысокая, своеобразно одетая женщина пыталась убедить двух домовладельцев повесить полутораметровый лодочный якорь на пустую кухонную стену.
Этан, выгнув бровь, бросил взгляд на сериал или на якорь, не уверена, на что именно, а потом прижался губами к моему лбу. Затем последовал этот нежный жест с поцелуем, достаточно горячим, чтобы обжечь.
— Что это было? — спросила я, когда открыла сонные глаза.
— За то, что вернулась ко мне целой и невредимой.
— Вообще-то, целыми, если считать Кроху.
— Я всегда ее считаю, — сказал Этан. Он указал на подарок, лежащий на консоли. — Мы откроем подарок от твоих родителей?
— Конечно, — ответила я и отложила расческу, подойдя к консоли и осторожно встряхнув коробку.
— Зачем трясти, если можно просто открыть?
— Это часть процесса.
Я не видела, как он закатил глаза, но почувствовала волнение в силе. Мэллори не просто так зовет его Дартом Салливаном.
Этан обхватил меня руками, или настолько, насколько они дотянулись, и заглянул мне через плечо.
— К обертке придраться невозможно.
— «Трюдо» делает все как надо, — согласилась я. — У нас оттуда было несколько свадебных подарков.
— Я помню.
В плотной бумаге находилась коробка с крышкой, покрытая каким-то серебристым твидом. Я сняла крышку и обнаружила слои плотной, белой китайской бумаги, запечатанной голубой наклейкой. Я отодрала ее, развернула бумагу и обнаружила слой мятой, нарезанной бумаги.
— Сколько деревьев было убито при создании этого подарка? — спросил Этан.
— Исключительно слишком много. — Я отодвинула часть бумаги, запустила руку внутрь и вытащила еще одну маленькую коробочку. — Это многослойный подарок. — Мое терпение начало слабеть, я сняла вторую крышку и обнаружила… блестящее серебряное яблоко.
Мы некоторое время молча смотрели на него.
— Это яблоко. По всей видимости, из стерлингового серебра. — В его голосе слышалось замешательство.
— Да. — И именно такую вещь они бы и купили, потому что такие вот они.
— Полагаю, важен не подарок, а внимание? — произнес Этан, говоря не совсем уверенно.
— Думаю, да, — ответила я, а потом прошла по гостиной до двери, которая ведет к самой новой части наших комнат. Стену между нашими апартаментами и соседней комнатой снесли, эту площадь превратили в спальню с дополнительной ванной для ребенка. Там плотный ковер, кресло-качалка и прелестная детская кроватка, увенчанная мобилем с вращающимися животными, которых Мэллори сваляла из шерсти. Цвета у них успокаивающие, ткань мягкая.
Я положила яблоко на комод, подошла к кроватке и провела пальцами по мягкому коричневому медведю, который ждал в углу. Я услышала его шаги позади себя.
— Мы сможем это сделать?
— Найти нападавшего? — спросил он.
— Нет, — ответила я со сдавленным смешком, прекрасно понимая, что он намеренно тупит. — Вырастить ребенка, который теперь обладает яблоком из стерлингового серебра и живет в большом особняке. Удостовериться, что она добрая, сопереживающая, храбрая и твердо стоит на ногах.
— Мы почти наверняка наломаем дров, — ответил Этан, подходя ко мне. — Но мы оба уже ее любим, и я подозреваю, что наша любовь сыграет важную роль. И даже если мы худшие родители, которых можно только вообразить, она, вероятно, будет достаточно умна, чтобы найти способ нас обойти.
Он положил руку мне на живот и улыбнулся ее ответному пинку.
— Она знает, что это ты, — сказала я. — О, и раз уж мы обсуждаем маленьких вредных созданий, Мэллори беременна!
Его глаза широко раскрылись, а потом сузились.
— А Катчер знает?
— Ха-ха. Да, и она сказала, что он рад. Ну, знаешь, как может радоваться Катчер.
— Я знаю, что они любят друг друга, и знаю, что она любит тебя. Но мне сложно представить их родителями.
12
Додзё («место, где ищут путь») — изначально это место для медитаций и других духовных практик в японском буддизме и синтоизме. Позже, с одухотворением японских боевых искусств будзюцу и превращением их в будо, этот термин стал употребляться и для обозначения места, где проходят тренировки, соревнования и аттестации в японских боевых искусствах, таких, как айкидо, дзюдо, дзюдзюцу, кэндо, карате и т. д. В додзё, обычно в передней части, находится святыня школы и/или изображение важного для школы лица, которым в той или иной мере оказывается почтение.